Неосторожное сердце
Шрифт:
– Мне жаль, что ты все слышала, Мюриел, – сказал он с искренним сожалением. – Теперь я понял, что ошибался относительно того, что случилось вчера.
– Да, ошибался. Я не думала, что могу потерять сознание. Мне стало плохо, и я зашла в управление, потому что во дворе было много мужчин. Если бы ты не был так высокомерен, то понял бы: я не столь глупа, чтобы прибегать к такому «грубому», как сказал твой друг, средству.
Мюриел быстро отвернулась, когда мисс Кук вошла в кабинет – ей не хотелось, чтобы секретарша Эндрю заметила ее слезы. Когда та ушла, Мюриел вытерла глаза и произнесла извиняющимся тоном:
– Прости, я не хотела устраивать сцену. Тебе следовало отпустить меня.
Чтобы скрыть свое волнение, Эндрю занялся чаем и с удивлением обнаружил, что руки у него дрожат.
– Пожалуйста, сядь, Мюриел, – сказал он мягко. – Тебе просто необходимо выпить чаю. – Она села, и он подал ей чашку. – Печенье?.. Нет, ты ведь никогда не ешь перед ленчем.
Их глаза встретились на секунду, когда она взяла чашку из его рук, но Мюриел тут же опустила взгляд. Он прочитал ее мысли: она удивилась, что он помнит такие мелочи.
– Когда умер твой отец? – спросил он чуть погодя.
– Через месяц после того, как я вернулась из круиза. Все случилось так неожиданно… Я никуда не поехала бы, если бы знала, что ему так мало осталось. – У нее снова задрожали губы, и по лицу Эндрю пробежала тень.
Она говорила искренне, в этом он был уверен… Но как соотнести это с тем представлением о Мюриел, которое у него сложилось? Что-то было не так, совершенно не так, и, когда у него возникла такая уверенность, он понял, что должен прямо спросить ее обо всем. Но, поразмыслив, Эндрю осознал, что это ничего не даст. Если ее единственная цель в жизни – найти себе богатого мужа, она вряд ли признается в этом!
«Как же узнать?» – подумал он и вдруг вспомнил о ее тете. Неодобрение старой дамы было так очевидно, что он никак не мог понять, почему она взяла племянницу с собой. Сможет ли она все объяснить ему? Он не собирался принимать приглашение семьи Ридли, но теперь…
Мюриел допила чай и встала.
– Ты не скажешь Кристин, что мы… знаем друг друга?
– Не знаю, Мюриел. Все будет зависеть от обстоятельств.
Она безнадежно пожала плечами.
– Поступай, как хочешь. Но нет нужды говорить ей, что я у тебя работала, правда?
– Работала?
– Да. Я ухожу в конце недели.
– Уходишь? – Об этом он не подумал.
– Да. – Мюриел покраснела, но спокойно встретила его взгляд. – Я поняла, что я не смогу оставаться, особенно после того, что была вынуждена тебе сказать. У меня все-таки есть гордость, и ты должен понять, почему я не хочу с тобой больше встречаться. – Краска медленно отлила от ее щек, она побледнела, но держалась спокойно и с достоинством.
Эндрю закусил губу и после минутного колебания вышел из-за стола и подошел к ней.
– Я очень сожалею о том, что случилось вчера, – произнес он странным глухим голосом. – Мне следовало принять тебя. У меня нет никакого оправдания… я говорил, что мы останемся друзьями, но я вел себя вовсе не по-дружески. Я могу только еще раз извиниться и… попросить тебя остаться.
Мюриел подняла на него глаза. Он, похоже, говорил искренне.
– Ты говоришь так, будто действительно хочешь, чтобы я осталась, – удивленно сказала она. – Почему?
– Потому что тебе нельзя терять работу.
Он подошел ближе, но она не спросила себя, почему его голос звучит с такой нежностью; в ее памяти всплывали только мучительные воспоминания. Он стоял сейчас так близко, и ей так хотелось прикоснуться к нему, прижаться щекой к его груди. «Боже, что я за человек? – подумала Мюриел с отвращением. – Он – бесчувственный эгоист, о таком уважающая себя девушка не будет даже думать». Но, хотя у нее было почти полгода, чтобы забыть Эндрю, она по-прежнему любила его:
– Я просто не могу остаться! – воскликнула она. – Я должна бежать отсюда. Мне вообще не следовало приходить сюда!
– Я не хочу, чтобы ты уходила, – повторил Эндрю и добавил, машинально взяв ее за руку: – Останься… ради меня.
Необъяснимое подозрение мелькнуло у нее, но тут же исчезло, едва она взглянула ему в глаза. «Он и впрямь сожалеет, что несправедливо обошелся со мной вчера? Но он вовсе не раскаивается в том, как поступил со мной раньше, – подумала она. – Если бы он попросил прощения за это, я бы с радостью его простила».
– Ты не должна забывать о своей семье, – продолжал Эндрю. – Не надейся, что сейчас тебе будет легче найти работу, чем раньше. Не решай сгоряча.
Ее домашние… да, она забыла о них, забыла упреки, которые сестра постоянно бросала ей.
– Я не знаю, что мне делать, – в смятении воскликнула она. – Я совсем не знаю, что делать!
– Мюриел, не надо плакать…
И прежде, чем они поняли, что делают, Мюриел оказалась в его объятиях, ее голова прижалась к его груди – так, как она этого и хотела. Она чувствовала, как бьется его сердце, его дыхание касалось ее волос, и на короткий миг она забыла все, кроме этой сладкой боли.
Потом Мюриел высвободилась, ругая себя за слабость.
– Как ты смеешь прикасаться ко мне! – прошептала она побелевшими губами. – Если бы ты знал, как я презираю тебя… Да-да, презираю, не смотри на меня так! Я любила тебя когда-то, но теперь с этим покончено. Я тебя ненавижу!
Ее запальчивые слова могли бы рассмешить его, если бы он не испытывал такого отчаяния, такого сожаления… и все из-за выражения боли в ее глазах. Пусть он не ошибался, пусть она и вправду была авантюристкой, когда он встретил ее, но он не сомневался, что она любила его.