Неотения
Шрифт:
Оставшись вдвоем, ребята легко находят общий язык. Их связывает не то что бы тайна, а тот кошмар, который они пережили вместе, пока Максим выбирался из наркотической зависимости.
– Ну как, больше не тянет? – спрашивает Сашка.
– Не тянет.
– Что с учебой?
– Восстановился на заочное отделение. А ты?! – спрашивает Максим.
– Ищу работу по специальности, но пока что-то никаких перспектив, везде требуется опыт работы. А откуда его взять, если я институт через два месяца закончу.
– А институт не трудоустраивает?!
– Ага, разбежался. Трудоустроит он тебя. Пока бумажку не принесешь,
– Да, дела. Я вот на стройке работаю, и платят нормально.
– Да, вижу, что нормально. Квартира уже на дом становится похожей, а не на сарай.
– Ну да, вот машину же еще купил бэушную, на работу ездить.
– Макс, не в обиду тебе, но меня больше всего бесит, что ты учишься пять лет, получаешь высшее образование, а какой-то простой рабочий получает в три раза больше тебя. Тогда не понятно, зачем я учился, для чего?!
– Для того, чтобы у тебя был диплом о высшем образовании.
– Но, так же быть не должно.
– Не должно, но почему-то у нас все получается именно так.
Раздается снова звонок в дверь. Максим встречает Андрея. Из пакета Андрей достаёт водку, закуску и ставит все это на кухонный стол.
Пока они выпивают, говорить не хочется. Через какое-то время Андрей уходит в зал, где садится за компьютер. Максим с Сашкой остаются на кухне.
– Что-то давно тебя с Машкой не видел?
– Да, она определиться никак не может, с кем ей быть: то ли со мной, то ли с кем-то ещё, – отвечает Максим.
– А ты что?
– На той неделе видел её с каким-то парнем под ручку, вот и не звоню.
– Так позвони, чего ты?
– Не, не буду. Не хочу ни себя, ни её мучить. Я ведь её не люблю, наверное, а, скорее, влюблён или просто – нравится. А ты знаешь, я врать не умею.
– Да кто тебя просит любить? Тебе ведь это не мешало с ней спать?
– Ты знаешь, когда мне было десять лет, я впервые прочитал книгу, в которой встретил слово любовь. Нет, не подумай, что это было что-то физиологическое, читать-то я начал поздно, где-то в девять, но зато оторвать меня потом от книг было просто невозможно. Так вот, это была повесть о первой любви: «Дикая собака Динго». И первым делом, встретив слово «любовь» в несколько ином ключе, чем любовь к маме, я достал толковый словарь русского языка и из него неожиданно выяснил, что моё представление о нём стоит лишь на втором месте. В первом же значении это, как оказалось, было глубокое эмоциональное влечение, сильное сердечное чувство. У меня сразу же возник вопрос, сердце ведь не чувствует, чувствует только мозг. Очевидное противоречие для меня, видимо, не являлось противоречием для взрослых. Вечером я спросил у мамы, любила ли она папу, и услышал в ответ: «Нет». И тогда я, наверное, впервые задумался о том, а любит ли мама меня, и что такое любить…
– Ты к чему это всё ведешь, я что-то не пойму.
– Да к тому. Ты только не смейся, но мне кажется, что мне именно этого и не хватает, ни секса, а любви.
– То есть?!
– Сейчас секс сделали культом. Революция сексуальная. К чему она на западе привела? Неотения кругом, ты понимаешь! Неотения – это когда личинка начинает размножаться и даёт такие же личинки, как и она сама. Половой акт – выполнение природной потребности и больше никаких чувств и никаких обязательств,
– Ты откуда таких слов набрался?!
– Да, Машка у меня как-то оставалась ночевать. Я утром проснулся. Делать нечего. А она же на биологичку учится, вот в её конспекте про это и вычитал.
– Ну, тогда понятно, откуда ветер дует. И что ты хочешь сказать, что раньше жить лучше было?
– Да причём тут раньше?! Дело ведь не в этом.
– А в чём тогда?
– В людях всё дело, ты понимаешь, в людях, а потом уже в условиях. Когда в начале девяностых мы пошли в первый класс, свобода и деньги затопили всю страну. То, что раньше запрещалось, стало доступным. И люди, как сумасшедшие, кинулись к древу познания и оборвали все до единого яблоки, а в итоге получилось еще хуже, чем тогда с Адамом и Евой. В этот раз из рая выгнали не родителей, а детей. И пока родители осваивали свободу и вкушали демократию, которая была извращена до неузнаваемости, старались завоевать место под солнцем для нас, мы были предоставлены сами себе. В то время было не до любви и воспитания, а в итоге получилось то, что получилось…
– Так любовь-то тут причем?!
– Ты знаешь, что, получив обезболивание при родах, животные, как правило, оставляют своих детенышей. То есть мамы, которым так облегчили роды, детей своих не оставляют, но относятся к ним прохладнее. Животной привязанности не образуется, любви родительской нет, а значит, и любить научить они нас не могли.
– А ты уверен, что в человеческом обществе работают только биологические законы, а как же социальные?
– Ты понимаешь, я много и долго об этом думал, только вот рассказать некому было, а сейчас вот прорвало. Во время нашего рождения сложилась социально-биологическая предпосылка к появлению поколения, не способного любить.
– То есть?
– Ну, во-первых, в этот период было очень модным облегчение родов при помощи кесарева сечения, то есть нарушение естественного биологического процесса; во-вторых, воспитание по Споку.
– Ладно, с биологической составляющей я, может быть, согласен, но причем здесь Спок?
– Ну, меня мама, например, воспитывала по Споку, и вообще, в то время все родители воспитывали так.
– Что, опять конспекты Маши?!
– Да.
– Я так понимаю, что вы не так уж редко проводите время вдвоём.
– Ну, в общем-то, да.
– Так, что там с этой системой Спока?!
– Система эта хорошая, но мне кажется, что компромисс между родительской любовью и другими обязанностями по жизни привёл к тому, что родители не долюбили детей. По Споку, делать ребёнка центром внимания и все ему позволять – опасно, безнравственно и чревато скверными результатами. Родителям нет необходимости приносить себя в жертву и тратить на ребенка все свои силы и время. Чрезмерная забота сделает несчастным и родителей, и ребенка.
– А тебе не кажется, что ты свои проблемы возводишь в ранг мировых?
– Может быть, и так.
– Ты знаешь, я тебе могу сказать только одно: может быть, в чем-то ты и прав, но только отчасти. Травма у всего поколения, и только воспитанием по Споку и обезболиванием при родах этого не объяснить…
– У вас деньги еще остались? – спрашивает Андрей, оторвавшись от компьютерной стрелялки, – может за пивом сходить?
Конец ознакомительного фрагмента.