Неотразимое чудовище (сборник)
Шрифт:
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — холодно отрезала «железная леди». — Моя дочь никогда не была «существом с потухшими глазами»! Не стоит так ее оскорблять.
— Я не оскорбляю ее, — возразила я. — Я просто пытаюсь понять, что произошло в этом долбаном парке. Почему Лиза пошла в самое безлюдное место? Почему она часто плакала, почему она останавливалась во время репетиций и подолгу смотрела в одну точку! Я просто хочу попытаться найти того человека, который виделся с ней в кафе в последний день ее жизни! Если ее кто-то обидел, то почему?
— Обидеть ее могла только ее сестра, — вполголоса произнесла Мария Валерьевна. — А что до того мужчины… Кто вам о нем сказал?
— Рита говорила. И Донатовский!
— Сплетники, — поморщилась, как от зубной боли, Мария Валерьевна. — Я ничего не знаю ни о каком мужчине! Единственный мужчина, который мог находиться рядом с моей дочерью, был Александр Иванович Мальчевский.
— Что ж, все дороги ведут к Мальчевскому, — сказала я.
Честно говоря, за тот час, который я провела в обществе матери Лизы и Валерии, я ужасно устала. Трудно говорить с человеком, который не слышит ничего, кроме «гласа общественных устоев и моральных ценностей»!
Потому что мне показалось, что и себя Мария Валерьевна уже давно не слышит.
Только свод правил, написанных, по ее мнению, для всех… Его ей и слушать было не нужно — он просто навечно поселился в ее сознании.
Посему конец нашего общения меня несказанно обрадовал. Довольно искренне поблагодарив ее за «неоценимую» помощь, я попрощалась.
Выйдя во двор, я вздохнула с таким облегчением, как будто минимум сотню лет не дышала свежим воздухом, заточенная в казематы!
Кажется, я занимала слишком много места, потому что тут же ощутила легкий толчок.
— Простите, — пробормотал невысокий толстячок с добродушной и немного грустной улыбкой. — Я, кажется, вас толкнул?
— Да ничего, — сказала я.
Толстячок вошел в подъезд. А я, еще немного постояв, направилась по данным мне Ванцовым адресам.
«Саша, что ты все-таки надеешься найти?»
Мой внутренний голос заставил меня остановиться.
Уф…
Я присела на скамейку. По иронии судьбы, я находилась сейчас в злополучном парке.
Достав сигарету, я закурила.
— А бог его знает, — пробормотала я. — Иногда и сам не угадаешь, на что наткнешься…
Да, можно было и не ходить к старичкам. Они же все сказали Ванцову, не так ли?
«Видели — не видели, ни за что обидели»…
Почему-то припомнилась эта строчка из старой-старой песенки.
А вдруг все-таки они о чем-то не сказали?
Могли. Запросто могли…
Старческая память — как девичья.
Докурив, я бросила окурок и пошла по аллее. Возле большого дуба, росшего у поворота, ведущего к тому самому месту, где погибла Лиза, я остановилась.
Пока я невольно шла ее дорогой. А вон и собака, правда, на сей раз великолепный далматинец, с юной и хорошенькой хозяйкой.
Чувствовала я себя отвратительно. Я вообще не люблю ощущать себя дурехой, а уж сейчас…
Сейчас от меня зависела судьба Риты. И надо пошевеливаться, моя дорогая, надо двигаться быстрее!
«Номер первый», а именно Лаврентьев Иван Демидович проживал в непосредственной близости от парка. Жил он в «малосемейке» — то бишь в высотке, которая скрывала в своих недрах «гарлем».
Лифт там крякал с такой силой, что, пока я добралась до нужного мне четвертого этажа, я покрылась крупными каплями пота от ужаса.
Выбравшись из пасти этого «чудовища», я была готова вознести господу целую серию благодарственных молитв за чудесное спасение моей жизни.
Набравшись храбрости, я нажала на кнопку звонка и стала ждать. Тут же раздался такой оглушительный собачий визг, что мои сомнения, будто я могла ошибиться адресом, мгновенно развеялись, как утренний туман.
— Заткнись, зараза такая… — проворчал из-за двери скрипучий голос.
За дверью раздались шаркающие шажки, и она приоткрылась.
Теперь в щелочку меня разглядывал пристально голубой, старческий глаз, обрамленный жидкими, седыми ресницами.
— Вы хто? — поинтересовался Иван Демидович голосом с таким сильным придыханием, что я немедленно заподозрила у него астму.
При этом он подмигнул мне своим ослепительным глазом. Получилось у него это немножко загадочно и развратно одновременно. Поэтому я растерялась и, отчего-то покраснев, пробормотала:
— Я Саша. Из… В общем, я детектив.
— Из милиции? — снова сурово вопросил старик.
— Нет, — почему-то честно призналась я. Кажется, ему вообще было нельзя врать. — Я частница…
— Ах, вона что… И чего тебе, частница, надо?
— Поговорить с вами, — я уже прекрасно понимала, что разговор у нас вряд ли получится.
— О чем это?
— О той девушке. Которую преследовал маньяк. Помните? Меня отправил к вам Ванцов.
— Я все ему сказал, — нахмурился старик. — Больше не знаю ничего.
С этими словами он закрыл дверь. Прямо перед моим носом!
Нет, положительно, мне везет!
— Подождите! — взмолилась я. — Пожалуйста, подождите…
В сердцах стукнув по двери кулаком, я была вынуждена посмотреть фактам в лицо и признать, что и на сей раз потерпела фиаско!
Ну и ладно — решила я. У меня есть еще пара стариканов… И этот Мальчевский… Может быть, хотя бы он прольет свет на эти туманные делишки?
— И к кому такая красавица приходила?
Я подняла глаза и увидела круглолицую женщину лет пятидесяти. Вид у нее был какой-то заспанный. Она несла мусорное ведро, правда, полное.