Неотразимое чудовище
Шрифт:
Дядя Боря удивленно вытаращился на меня своими совиными глазами и протянул:
— Сашенька, солнышко мое! Какими судьбами? Бог ты мой, деточка, как же я рад тебя видеть! Ты стала совсем большая. Как мама?
— Мама прекрасно, — сказала я. — Вас часто вспоминает. Вы-то как поживаете?
— Весь в работе. Кстати, познакомься — это Валерий Андреевич. Мой коллега и очень хороший кардиолог. Кстати, — он понизил голос, его глаза стали обеспокоенными. — Ты пришла не потому, что у тебя нелады со здоровьем, девочка?
— Нет, — покачала я головой. — Я по
— Слава богу, — облегченно выдохнул он. — Присаживайся.
Валерий Андреевич сидел на месте, явно не собираясь уходить.
Я оглянулась на него.
Он растянул губы в легкой, насмешливой улыбке. Его глаза были печальными и холодными.
Кажется, он пытался при этом меня обольстить, но как-то странно. Как бы подавляя меня.
Вернее, испытывая на прочность.
— Вообще-то разговор у меня личный. И секретный. Может быть, пойдем выпьем по чашечке кофе? Я угощаю…
— Ну уж нет! — возмутился, поднимаясь, дядя Боря. — Если мы отправляемся в кафе, милая барышня, угощать вас все-таки буду я. И не надо ваших феминистических жестов — с недавнего времени я их что-то недолюбливаю!
Он был так счастлив, покупая мне мороженое, что я чувствовала себя ужасно гадко. Старик был очень рад меня видеть. Он действительно соскучился, и я была для него к тому же весточкой из прошлого, живым свидетельством его молодости, дочерью его лучшего друга…
И вот именно мне надо было напомнить ему о тех самых неприятностях, которые причинили ему «феминистки».
— Какое будешь вино? — подмигнул он мне. — Ну, не надо так краснеть, малышка, ты ведь уже совершеннолетняя! Или я ошибаюсь?
— Нет, просто я на работе, — вздохнула я. — И к тому же стараюсь вообще не пить вино. Это мой принцип.
— Понял, — многозначительно улыбнулся он. — Значит, новое поколение выбирает пепси, и никаких гвоздей?
— Не пепси. Минералку, — засмеялась я.
— Ты так следишь за своим здоровьем? — испуганно спросил он.
— Вовсе нет, — разочаровала я его. — Просто я постоянно порчу свой организм кофе и сигаретами, значит, надо запретить себе то, что не очень нравится!
— Ладно, берем минералку, — подмигнул он мне. — Поскольку я тоже врежу здоровью сигаретами и кофе. А где ты, кстати, работаешь? Переводишь своего французского бродяжку?
— О нет, — покачала я головой. — На французском бродяжке много не заработаешь… Приходится жить в условиях дефолта, поэтому я изображаю из себя детектива…
Он вытаращился на меня в таком изумлении, что я даже испугалась за него. А ну как он от удивления упадет в обморок?
— Де-тек-тивом? Ты пишешь их?
— Нет, — ответила я. — Я работаю детективом. Сыщицей.
— О боже, — пробормотал он. — Вот уж не ожидал… Что ж, пути господни неисповедимы… Значит, ты ко мне пришла по делу. И это связано с твоей новой работой?
— Да, — призналась я.
— Та-ак…
Его настроение явно ухудшилось.
— И что тебя интересует? Чем я могу тебе помочь?
— Не что, а кто. Некая Мария Тумановская, дядя Боря. Вы были с ней знакомы?
Он кивнул.
— Так я и думал, — печально произнес он. — Значит, слухи о моих «грехах» дошли и до тебя… Могу сразу тебе сказать, что это все неправда и никогда правдой быть не могло!
— Я знаю, — мягко дотронулась я до его немного подрагивающей руки. — Просто так получилось, что Машу Тумановскую убили. И я как раз занимаюсь поиском того, кто это сделал. А для этого мне нужно ее понять. И узнать круг ее знакомых, потому что убийца, несомненно, был с ней в близких отношениях! Вы ведь ее знали, да?
— И не с лучшей стороны!
— Так и расскажите мне, с какой стороны вы ее знали! Потому что так вы поможете не только мне, но и себе…
Он подумал, глядя своими огромными и печальными глазами в глубь полутемного кафе, и кивнул.
— Ну, хорошо… Хотя сразу оговорюсь, что я знаю про нее совсем не так много. И, повторюсь, то, что я о ней знаю, может быть неприятным и неожиданным для тебя. Но раз ты считаешь, что иначе ты не поймешь, кто ее убил, я расскажу тебе все.
Он задумался на какое-то мгновение.
— Согласись, не очень-то приятно вспоминать о человеке, который доставил тебе столько неприятностей, сколько ты за всю жизнь не получал! Но — дело было так. Однажды она буквально ворвалась ко мне в кабинет вместе со своей подругой… Имя у нее было какое-то дурацкое. Вася?
— Бася, — подсказала я.
— Ну, да, именно Бася. Обе они были похожи на налетчиц, если честно. Или террористок. Собственно, я так был ошарашен, что не мог и слова сказать. Вели они себя, Саша, прямо скажу, просто ужасно. Бася эта мне вообще показалась какой-то уличной девицей, а сама Мария, признаюсь, до того момента производила на меня впечатление вполне спокойной и милой женщины. Они требовали от меня «объяснений». Каких — поинтересовался я. Что я должен вам объяснять? «Почему ваш пациент Костя Криволапин находится в таком плачевном состоянии?» Маша сказала, что «она не могла этого ожидать от меня!» Я, вспомнив этого Костю — довольно испорченный парень, к слову сказать, — рассмеялся и сказал, что он чувствовал себя нормально, когда от нас выписался. И вообще никаких проблем с сердцем у него нет — не знаю, зачем мамаша засовывала его в мой центр.
«Я спрашиваю вас не об этом, — сдерживая бешенство, сказала Мария. — Он был привезен к нам в жутком состоянии, со следами насилия, и как вы все это объясните?» Я сказал, что никак не могу этого объяснить. Я его выписал из больницы, и что с ним произошло в тот вечер, я не могу знать. И вот тут она мне заявила, что парень во всем, оказывается, обвинил меня! И его мамаша это обвинение подтвердила! Якобы она сама была свидетельницей происшедшего! Честное слово, Саша, я и вспоминать не хочу, что потом началось… Мне пришлось пройти все круги ада, прежде чем я смог полностью доказать мою непричастность. И до сих пор в моем возрасте я вздрагиваю от направленного на меня взгляда, как будто некто выжег на моем лбу клеймо «педофил»!