Неотразимый
Шрифт:
– Были, были, Рекс, – успокоил друга Кеннет тоном убеленного сединами старца. – Только с тех пор прошло много-много лет. Правда, я все же припоминаю время, когда респектабельный образ жизни представлялся нам чем-то вроде чумы. А разговоры о единобрачии приводили в ужас!
«Отлично, – подумал Натаниель, – значит, сегодня вечером! Иден прав, нечего попусту терять время». Однако у него немало хлопот, которые невозможно сбросить со счетов. Начиная с сегодняшнего дня и в течение нескольких следующих он должен нанести визиты во все нужные дома и оставить там свою карточку, поставив хозяев в известность о своем прибытии. Завтра должны приехать Маргарет с Джоном, и тогда начнется
Вместе с тем наверняка у него найдется несколько относительно свободных дней. Он не обязан сопровождать женщин к модисткам, портнихам и обувщику. Ему придется только оплачивать их счета. Так что у него будет возможность развлечься – например, покататься верхом в парке с друзьями, вот как сегодня, посетить клуб «Уайтс», съездить на скачки. И к женщинам. В Боувуде его плотские потребности находились под негласным запретом, теперь же от них нельзя отмахиваться. В будущем, решил он, нужно почаще наведываться в город, два года – слишком длительный срок воздержания.
Натаниель целиком ушел в свои мысли. А тем временем две дамы, медленно шедшие им навстречу, и их черный с белым колли, то и дело бросавшийся в сторону от дорожки, что-то вынюхивая в траве, но ни на минуту не терявший женщин из виду, значительно приблизились к четверке друзей, и Иден тихонько присвистнул.
– Боже, Нат, да это же бриллиант чистейшей воды! – проговорил он, наклоняясь к другу. – видишь? Да если бы я приехал на ярмарку невест…
Действительно, более молодая и высокая леди была очень элегантна и хороша собой: на ней было превосходного покроя платье для прогулок с высокой талией изумительного небесно-голубого цвета, что идеально подходило к ее светлым, как лен, волосам и свежему личику. Леди была очень юной, кажется, даже моложе Джорджины..
– Но ты приехал не на ярмарку, – твердо отрезал Натаниель. – А если бы и так, то нашел бы себе занятие получше, чем выкрадывать младенцев прямо из колыбели.
Иден усмехнулся.
Но тут вдруг Кеннет воскликнул так громко и радостно, что его могли услышать леди:
– Бог мой! Друзья, вы только посмотрите, кто это! Остальные пригляделись к дамам повнимательнее.
Леди, сопровождавшая юную девушку, была старше и выглядела не так элегантно, как ее компаньонка. Но именно при взгляде на эту даму глаза мужчин неожиданно загорелись – они смотрели на нее с одинаковым удивлением и восторгом.
– Софи! – вскричал Рекс. – Господи, как же это замечательно!
– Софи Армитидж! – с восторгом вторил другу Иден. – Черт побери, как же я рад вас видеть!
Кеннет сдернул с себя бобровую шляпу и ослепительно улыбнулся:
– Нет слов, чтобы выразить удовольствие от встречи с вами, дорогая Софи!
– Софи, дорогая! – Натаниель нагнулся и протянул ей правую руку. – Какая приятная неожиданность встретить друга в первое же утро в Лондоне, где ты не был два года! Вы прекрасно выглядите.
Она пожала ему руку – ее рукопожатие было твердым, как у мужчины, живо вспомнилось Натаниелю, – и приветствовала каждого из друзей искренней и теплой улыбкой.
– Четверо Всадников! – сказала София. – И все вместе и такие же красивые и веселые, как будто и не было этих трех лет! Впрочем, сейчас
Дорогая Софи! Она была с ними во время войны на полуострове. Они дружили с ее мужем, а она повсюду ездила с ним, более выносливая и неунывающая, чем большинство мужчин. Она безропотно заботилась о своем муже, принимая под свое крыло и его товарищей-офицеров, лечила их раны, чинила и чистила их мундиры, пришивала оторвавшиеся пуговицы, хотя у каждого на то были свои денщики и ординарцы. Ее руки были постоянно заняты какой-нибудь работой, пока она прислушивалась к праздной болтовне мужчин, всегда понимая их настроение. Иногда она даже кормила их обедом, тогда как другие офицерские жены считали это унизительным для себя. А сами офицеры пускались на разные уловки, чтобы получить приглашение к столу Уолтера Армитиджа.
Странно, подумал Натаниель, улыбаясь и искренне радуясь встрече с ней, странно, что он с друзьями никогда не думали о Софи, как о других женщинах в полку. Они не считали ее хрупкой и нежной, а следовательно, нуждающейся в их галантности. Хотя прибывшая с мужем на полуостров Софи была небольшого росточка и еще очень молоденькая, чтобы возбудить в них мужской инстинкт защитника и покровителя, она всегда казалась им скорее товарищем, чем просто женщиной, и рядом с ней они чувствовали себя легко и непринужденно. Казалось, даже Армитидж относился к ней скорее по-дружески, нежели как супруг. Хотя кто знает, какие у них были отношения, когда они оставались одни в очередной квартире для постоя.
Бедняжке Софи довелось выслушать от них множество историй, от которых другие леди наверняка упали бы в обморок, к тому же рассказанных таким грубым языком, что только усиливало их вульгарный смысл. Она ни разу не поморщилась, ни разу не упрекнула их, как и ее муж. Мужчинам и в голову не приходило смягчить свой лексикон или изменить темы разговора в ее присутствии. Не потому, что они ее не уважали, просто они смотрели на нее как на равного себе товарища.
Софи любили все. Возможно, потому, что Софи тоже всех любила. Трудно было бы найти более жизнерадостного и доброжелательного человека. И сейчас она поднимала к ним свое милое лицо, на котором сияла прежняя спокойная и веселая улыбка, как в старые времена, хотя вот уже три года, как она вдовела. Как и прежде, одета она была небрежно и без изысканности, и из-под оборок ее капора выбивались непокорные пряди каштановых волос. Черт побери, как же приятно снова ее увидеть!
– Мы достаточно настоящие, чтобы заорать, если вы вздумаете нас ущипнуть, дорогая Софи. Как и вы, слава Богу! – сказал Натаниель. – Вы все еще купаетесь в отблесках славы Уолтера? – Он с опозданием сообразил, что, кажется, ляпнул чепуху. Может, она так глубоко скорбит о муже, что ей не до его славы? Но почему-то трудно было представить себе Софи, поникшую от горя – тем более по прошествии трех лет.
– Да, действительно купаюсь, – с улыбкой отвечала она. – Я думала, что через пару недель после приема в Карлтон-Хаусе люди о нем забудут, но вот прошло уже почти два года, а люди все еще вспоминают, каким он был героем. Для меня по-прежнему открыты все двери, хотя я выхожу в свет крайне редко. А теперь вот в Лондон приехали со своими родителями Сара и Льюис, и их повсюду будут принимать с уважением, потому что они племянники Уолтера. Это так приятно! Уверена, Уолтер был бы этим растроган и обрадован. – И ее глаза весело сверкнули.