Неотразимый
Шрифт:
Не останавливаюсь, пока не слышу крик Шэйн и, повернувшись, обнаруживаю еще одного мужчину в маске с дубинкой, которую он должно быть вытащил из мусорной корзины. Я изворачиваюсь, словив удар не по голове, как планировал он, а по плечу, разворачиваюсь, готовясь нанести удар второму парню и выбить у него оружие.
Но вместо этого парень бросает дубинку в меня. Я поднимаю руки, защищая лицо, но что-то царапает мою руку.
Я чертыхаюсь, ощущая, как по предплечью распространяется колющее ощущение. Протянув руку, вытаскиваю брошенную дубинку,
Собираюсь броситься за ними, но Шэйн хватает меня за руку.
— Не надо, Джейк. Прошу!
Страх в ее голосе заставляет мое сердце биться чаще.
Поворачиваюсь к ней, проверяя, не ранена ли она.
— Ты в порядке? Нигде не болит?
— Нет, я в порядке, — говорит она, качая головой. — А ты — нет. У тебя кровь.
Я опускаю взгляд на красное пятно, расползающееся по волокнам моего порванного свитера.
— Все хорошо. Это просто гвоздь. Когда мы придем домой, я промою рану.
— Нет и еще раз нет, Фальконе. Ни в коем случае, — взгляд становится жестче, пока она отрицательно качает головой, впиваясь пальцами в мой бицепс. — Мы едем в отделение скорой помощи, где тебе сделают прививку от столбняка. Я не собираюсь наблюдать за тем, как ты умрешь от него у меня на глазах.
— Мне не нужна прививка, — я смотрю через плечо, размышляя, что на самом деле нужно окончательно выбить дерьмо из мужчин, пытавшихся ограбить Шэйн, но их уже и след простыл.
Я со вздохом поворачиваюсь к ней и вижу, что Шэйн готова спорить, поэтому поднимаю руки.
— Серьезно, я в курсе последствий. Но доктора в команде проверяют нас и делают вакцинацию от гнойного менингита и столбняка, в случае, если мы порежемся о лезвие коньков и от мудаков, которые хватаются грязными руками за каппы во время игры.
Шэйн расслабляет плечи, огонь во взгляде исчезает.
— Хорошо. Но ты должен пообещать, что сдашь анализы.
— Обещаю, — говорю, взяв ее за руку. — Ты точно в порядке?
Она медленно кивает.
— Да. Просто потрясена. Это было… странно.
— Да, подобного дерьма явно не ожидаешь в центре города, — говорю я. — Здесь много полицейских. Не самое удачное место для грабежа.
Шэйн качает головой, задумчиво хмурясь.
— Более того, зачем лезть за моей сумочкой? Есть десятки женщин, рядом с которыми не стоит мужчина, который выглядит, как гора мускулов.
— Не знаю, — провожу рукой по волосам, хмурясь, когда костяшки пронзает боль. Еще пару дней я буду испытывать подобные ощущения, но моему противнику придется еще хуже. — В тебе есть что-то, говорящее о богатстве.
— Да? — она выгибает бровь. — И что же?
Я пожимаю плечами, чувствуя, что ступаю на опасную почву.
— Может, что-то в твоих волосах? Они мягче, чем у простых людей, — Шэйн фыркает,
— Одежда у меня от «Мэйси», не дорогая. Сумочка куплена на распродаже за пятьдесят баксов, — говорит она. — Волосы у меня мелированные, как у половины женщин вокруг. Ведь волосы — это то, что ежедневно с тобой и требует особого ухода, на них нельзя экономить, — я приоткрываю рот, но она не дает мне вставить слово, продолжив. — И если говорить об одежде. Мужчина, которого ты ударил, был одет в хороший свитер. И они оба приняли душ, я чувствовала аромат шампуня.
— Воры тоже купаются, Шэйн, — говорю я, хотя признаться, в ее словах есть смысл. — Может, они собирались пойти в клуб после того, как ограбят тебя и опустошат банковский счет.
— Или это не случайность, — говорит она, пронзая меня взглядом. — Может, это послание, Джейк. И может пришло время позвонить в полицию и рассказать им все о Кери прежде, чем мы серьезно пострадаем.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Шэйн
Как. Же. Я. Зла. Я так с ума сойду.
Я так злюсь, что останавливаю такси и собираюсь вернуться домой одна без крупных, глупых мужчин, но Джейк в последний момент забирается на заднее сиденье и говорит, что проводит меня до двери, чтобы убедиться, что я доберусь домой в безопасности.
Хочет убедиться, что я в безопасности. хотя не верит, что я права насчет Кери, что это ее попытка напугать меня и порвать с ним. Хотя он знает, что Кери преследовала меня, когда он улетел, и я не однократно замечала ее в подворотнях. И ведь я рассказала ему об этом.
Но он все еще не воспринимает мою теорию всерьез и отказывается идти в полицию, чтобы написать заявление о попытке ограбления, потому что «мы не видели лица нападавшего» и «в любом случае не поможем полицейским с опознанием».
Он безумец. И чертовски меня расстраивает.
И конченный осел, который игнорирует мои уверения, что я могу самостоятельно подняться в лифте, стоит, скрестив руки на груди, смотрит на меня, не отводя взгляд. А я смотрю в ответ, словно это моя работа.
— Прости, — говорит он, когда мы поднимаемся наверх. — Я тебя расстроил.
— Ты самый упертый человек, которого я встречала. В этом нет сомнений.
Он склоняет голову.
— Возможно. Но я просто хочу убедиться, что ты в безопасности.
— Если бы ты действительно этого хотел, мы были бы в полицейском участке прямо сейчас.
— Мы же не видели их лиц, Шэйн, — его тон указывает на то, что я самый упрямый, неразумный человек во Вселенной. — Тысячи мужчин на Манхэттене имеют такое же телосложение. Обращение в полицию ничего не дало бы. Поверь, если бы был хоть один шанс, я бы пошел с тобой. Для меня нет ничего важнее твоей безопасности.