Неотвратимость
Шрифт:
Одна картина сменялась другой, еще более фантастичной и безумной, рождались и гасли все новые планы мести, она заливалась слезами, понимая, что не в силах осуществить ни один из них.
Но что-то же надо делать, на что-то решиться! Развестись? Да, это единственная доступная возможность отстоять свою честь. Неведомые тормоза мешали утвердиться решению о разводе.
В муках шли часы, она выдохлась, осталась без сил, осознав свою беспомощность.
Так ничего и не придумав, не зная, как встретить мужа, как говорить с ним, как вести себя, подавленная
…Она молча смотрела на его неподвижную фигуру. И верно, он сидел, точно окаменев, а внутри все бушевало, не находя выхода. Надо успокоить Ольгу, надо объяснить, найти убедительные доводы, но в голове билась мысль, кто и для чего мог написать такое чудовищное письмо? Кому надо, чтобы он не приезжал в Лучанск?
— Что же ты молчишь? — повторила Ольга свой вопрос.
— Ольга! — горячо заговорил он. — Неужели ты можешь поверить этой подлой, гнусной клевете?!
— А как же не верить? — словно умоляя, сказала она. И тут же спохватилась, голос стал ледяным, насмешливым. — Как объяснить твой скоропалительный вояж из Берлина прямо в Лучанск, а не домой?!
— Оля, я тебе уже пять дней объясняю — проверить гестаповский документ можно было только в Лучанске. В чем ты сомневаешься, я не пойму.
— И я не пойму, какие это у меня могут быть сомнения, если все так ясно — не потащишь же ты домой подарки, предназначенные ей!
— Ольга, где логика?!
— Нет логики? В твоих словах нет логики. Почему ты мчался туда, как на пожар, почему не поехал домой сразу, как все? Успел бы проверить свой документ. И при чем здесь документ гестапо? Тебе все подробно рассказали, миллион свидетелей его злодеяний, сам видел предателя в фашистской форме — на фотографии красуется…
— Зорге тоже «красовался» в фашистской форме, — прервал он.
— А раньше, когда писал очерк, ты этого не знал?.. И почему ты уходишь от главного, от этого письма? Кому это вдруг понадобилось на тебя клеветать?
— Вот на этот вопрос я пока не могу ответить. Кто придумал…
— Нет, не придумал, — оборвала она, — письмо искреннее, простое, простого человека. Такое не придумывается. — Ольга резко сорвала фартук, бросила на стол и рванулась к двери. Неожиданно обернулась и выплеснула на Крылова все, что надумала с тех пор, как прочла анонимку, выбрав, как это часто бывает у женщин, самую больную для себя версию. Она уже не говорила, а чуть ли не истерически кричала: — Не желаю быть участницей вашего пошлого водевиля. С меня достаточно первого акта!.. Не хочу получать таких писем, не хочу, чтобы на меня пальцем указывали!..
Он испугался. Испугался, что с ней будет истерика, чего никогда в жизни не случалось, испугался за нее.
— Оля, не надо, — умоляюще заговорил он, прижимая руки к груди, — прошу тебя…
— Нет, надо! В последнее время меня окружает один Лучанск. Это, конечно, стечение обстоятельств, но я не удивлюсь, если скоро в центральной печати каждый камень Лучанска будет описан.
Зарыдав, она рванулась из кухни, хлопнув дверью.
По
Вопреки этому вид не казался бравым. Напротив, будто стесняясь своего роста, чуть сутулился, поспешно жался к стене, уступая дорогу встречным, словно опасаясь чего-то, прижимал к груди папку.
Отыскал наконец кабинет главного редактора, тихонько постучал в дверь и, не дождавшись ответа, аккуратно приоткрыв ее, вошел в приемную. Молча стоял у двери, ждал, пока секретарша оторвется от своих дел. В углу за маленьким столиком печатала на машинке Верочка.
— Вы что, товарищ? — подняла голову секретарша.
— Хотел с главным редактором поговорить.
— Нет его, видите? — показала на распахнутую настежь дверь. — Да и день сегодня неприемный, и к главному у нас предварительная запись.
Вошедший покачивал головой в такт ее словам, как бы подтверждая их справедливость. Видимо, ничего неожиданного в них для него не было, и не очень-то он рассчитывал на удачу. Знать, немало походил уже по кабинетам начальства. Без особой надежды, скорее для очистки совести, будто неловко ему за назойливость, спросил:
— Без записи нельзя, да? Я приезжий, отгул всего на два дня дали. Он когда будет?
— Сегодня уже не будет. Вы по какому делу приехали?
Тяжело вздохнул человек:
— Зря, наверное, приехал… Редакция, наверное, опровержений не печатает?.. Или случается?
Секретарша участливо посмотрела на него.
— Ошибку редакция допустила в статье… Серьезную ошибку, понимаете?.. — и умолк, не зная, что говорить дальше.
— В какой статье, как называется? — секретарша потянулась за подшивкой.
— Нет, давно, больше трех месяцев назад… «Генеральный директор» называется.
— Почему же так долго молчали?
— Не молчал, сразу написал. А редакция мое письмо куда-то переслала, а там тоже переслали, ответ получил несколько дней назад от того, на кого жаловался.
Он виновато улыбнулся, словно извиняясь за то, что так нескладно получилось.
Секретарша задумалась:
— Минуточку… — и вошла в кабинет напротив редакторского. Вскоре вновь появилась и жестом пригласила: — Пройдите к заместителю, товарищу Андрееву, Василий Андреевич его зовут.
Минут через десять он вышел и, не попрощавшись, направился в коридор. Шел, глядя в пол, ни на кого не обращая внимания. Его вид был красноречив — ничего не добился.
— Костя, тебя Крылов искал! — раздался чей-то крик.
— Крылов? — удивился Костя. — Я только что от него.
Посетитель вскинул голову, насторожился. Постоял в нерешительности и спросил проходившего мимо сотрудника:
— Пожалуйста, где сидит Крылов?
— Вот, вторая дверь.
Постоял у двери, прочитав табличку, вошел.