Неожиданная Россия. XX век
Шрифт:
В разгар войны в Кремль нередко поступали сообщения такого рода: «На рынке в Казани по специальным ценам продавались газеты, имевшие штамп обкома ВКП(б), откуда они, очевидно, были похищены…» или «Часть номеров центральных газет в Харькове, Курске, Вологде, Армавире, Махачкале и в других местах пытались время от времени продавать на рынках или обменивать на продукты питания».
Эта парадоксальная ситуация объясняется сухими фактами статистики. Летом 1942 г. по итогам военного сокращения тиражей один экземпляр газеты «Правда» приходился в среднем на 100 человек, «Известий» – на 300, «Комсомольской правды» – на 520, а популярной до войны газеты «Труд» – аж на 2600 человек!
Так что центральную прессу и в тылу тоже читали по фронтовому принципу «Прочти и передай товарищу». Случалось, что не передавали, а продавали или меняли. Власти в итоге сумели преодолеть этот дефицит и ажиотажный спрос на прессу вполне изящным решением – повсеместным устройством «газетных витрин».
Сегодня многие уже почти забыли шорох больших газетных страниц, тем более все напрочь забыли про обычай вывешивать газеты для общего чтения в людных местах. В годы Великой Отечественной войны именно этот способ стал преобладающим. Так 5 декабря 1942 г. Сталин подписал постановление «О газетных витринах на станциях железных дорог». Отныне на всех узлах и полустанках в обязательном порядке вывешивалась для чтения основная центральная пресса, прежде всего «Правда» и «Известия».
Вскоре такие «газетные витрины» обновлялись регулярно и повсеместно в городах и сёлах. К концу войны их насчитывалось более 302 тыс., в том числе 138 тыс. в областях, освобождённых от оккупации. Один экземпляр газеты с такой «витрины» прочитывали даже не десятки, а зачастую сотни людей.
«Зато в дивизионной газете написали…»
На фронте, в окопах самой близкой к рядовому бойцу была «дивизионка», дивизионная газета. За годы войны их существовала почти тысяча, единовременно выходило свыше 600.
Фронтовые газеты печатались в специальных эшелонах-типографиях, редакция и типография армейской газеты обычно занимала целую автоколонну, до дюжины грузовиков. Дивизионной газете хватало одной «полуторки», малого грузовика, на котором монтировался печатный станок с механическим приводом.
О работе такой походной типографии накануне штурма Кёнигсберга вспоминает Олег Кубецкий, в то время 19-летний сержант, после ранения направленный в редакцию газеты «Патриот Родины», выпускавшуюся в 70-й стрелковой дивизии: «Для того чтобы сделать один оттиск надо было нажать на педаль четыре раза. Причем газета была двухполосной, сначала первую полосу набирают, но оставляют место для сводки, так что мы, сперва, вторую полосу печатали, потом в 12 часов радисты сводку примут, принесут, наборщик её наберёт и первую полосу печатаешь. Тираж 1000 экземпляров. 8000 раз ногой вот так – тяжело. Я один экземпляр сделал, прихожу к начальнику типографии, говорю: “Хоть в пехоту, хоть в штрафбат, отпустите, не могу больше”…»
К исходу войны в войсках, штурмовавших Берлин, на каждую стрелковую роту (в реалиях войны её численность редко превышала сотню человек) ежедневно выделялось 1–2 экземпляра центральных газет, 3–5 фронтовой, 5–6 армейской и 15–20 экз. дивизионной газеты. Словом, дивизионные издания были самыми близкими и массовыми для рядового фронтовика.
Если столичная, фронтовая и армейская пресса служили окном в большой мир – будь то далёкий тыл, соседний фронт или международный масштаб – то дивизионные газеты писали о самой близкой жизни и смерти, непосредственно и быстро реагируя на события в своих частях и соединениях. Можно сказать, что в какой-то мере «дивизионка», с поправкой на технические возможности и дух эпохи, служила нашим сражающимся дедам и прадедам тем, чем сегодня являются для нас социальные сети и блоги в интернете. Центральные СМИ воспринимались как голос свыше, близкая же к окопам дивизионная газета воспринималась частью личной жизни.
Это подтверждают опубликованные ныне в интернете тысячи устных воспоминаний рядовых фронтовиков, где можно без труда оттыкать массу почти бытовых и житейских упоминаний дивизионных газет. Естественно – бытовых и житейских по меркам смертельной войны. Процитируем лишь некоторые от разных ветеранов разных военных лет и фронтов:
«Из дивизионной газеты узнали о боях под Москвой и с надеждой ждали результатов контрнаступления…»;
«А потом в дивизионной газете вышла большая, на целую полосу, статья под названием “Удар по врагу”. Она как раз нашей батарее посвящалась…»;
«За спасение штаба полка ничего не дали, зато в дивизионной газете написали, хотя я ту статью так и не прочитал…»;
«Вскоре появилась заметка в дивизионной газете “Воин Родины” о нас с маленькой фотографией группы офицеров и солдат»;
«Твоя цель – убить немца, хоть одного да убить. Всё на одного меньше будет. Не случайно дивизионная газета “Вперёд, за Родину!” писала, что сын просит папу убить хоть одного немца. Это я сейчас пересказываю, а там большая была статья. И правильно»;
«Про этот бой даже статья появилась в нашей дивизионной газете “Рубеж славы”, потом в полку говорили, что я совершил геройский поступок…»;
«Ко мне подошли ребята и сказали: Слушай, в дивизионной газете напечатано, что ты награжденный…»;
«Товарищи прислали мне в госпиталь дивизионную газету на литовском языке “Родина зовет”, где была заметка о последнем бое нашего расчёта».
«В дом твоих братьев ворвался захватчик…»
Упомянутая газета на литовском языке – это издание 16-й стрелковой дивизии, сформированной из уроженцев Литвы, участвовавшей в Курской битве и ставшей в ходе войны Краснознамённой. У нас сегодня, глядя на официальное поощрение современными властями Прибалтики былых гитлеровских коллаборантов, как-то забывают, что множество жителей этих республик в 1941-45 гг. героически сражались на нашей стороне. Для них, так же как и для мобилизованных бойцов Закавказья и Средней Азии, в годы войны издавались армейские газеты на национальных языках.
В годы Первой мировой войны большинство «инородцев» Российской империи в армию не призывали. Попытки же царской власти ввести в Средней Азии трудовую повинность для нужд фронта привели к восстаниям. Советская власть с задачей мобилизации на войну нерусских этносов справилась куда лучше – на июль 1943 г. неславянские народы составляли четверть личного состава стрелковых дивизий.
Боеспособность некоторых нацформирований современниками и историками оценивается невысоко, однако в разгар тотальной войны лучше иметь дополнительный миллион посредственных солдат, чем не иметь его вовсе. Немало же представителей Азии и Кавказа, наравне со славянскими народами СССР, проявили себя настоящими бойцами. Но с этой массой солдат, родившихся на заре XX в. и потому ещё не знавших или плохо знавших русский язык, требовалось разговаривать доступным им словом. И уже к концу 1942 г. в сражающихся войсках выпускали полсотни газет на различных языках народов СССР – всего же за войну их насчитывается 64.
Почти все фронтовые газеты регулярно издавались и на языках нацменьшинств. Так перед началом Берлинской операции фронтовая газета 1-го Украинского фронта «За честь Родины» печаталась на русском, украинском, татарском казахском и узбекском языках. Газета 3-го Украинского фронта «Советский воин» к исходу войны насчитывала еще больше языков – русский, армянский, азербайджанский, грузинский, казахский, татарский, узбекский и молдавский.
Только на армянском языке в 1941-45 гг. в действующей армии издавалось 14 газет, из них 5 фронтовых и 4 дивизионных. В погибших в 1942 г. двух дивизиях, 390-й и 408-й, где армяне составляли подавляющее большинство, дивизионные газеты – «Ай снайпер» и «Анун Айреники» («За Родину») – выпускались исключительно на армянском.