Неожиданность
Шрифт:
Теперь мой несостоявшийся убийца скорее предпочел бы почувствовать на своем горле стальную хватку Марфы, чем отвечать за свои грехи перед грозной организацией.
Эх, горе ты мое горькое! Я сунул незнайке кусок пеммикана, дал сухарь.
— Владимир — это я. Не бойся, тебя не тронут. Как звать-величать?
— Емелька я, — весело хрустя сухариком представился новый знакомец, — а что за гадость вы тут едите?
Он отвел руку с пеммиканом в сторону.
— Кушай, сын мой, кушай, — поощрил его к действию святой отец, — это еда дальних народов. Она не очень вкусна, но сильно
После церковного одобрения сомнительного кушанья, Емельян вгрызся в него, как в просфору. Немного насытившись и глотнув воды из бурдюка, парень взялся рассказывать.
— Живем мы с матушкой в трех верстах отсюда в деревне Дубровка. Невелика деревенька, вся на три избы.
— Как у меня при лесопилке, — не утерпел Матвей.
Народ на него зашикал. Успеешь еще наболтаться. Емеля продолжил.
— Вчера пошел с утра в церковь, которая в селе Красный Яр. Село справное, большое, дворов много. Оно от нас далековато стоит, верст двадцать будет. Идти очень долго, поэтому пробежался по холодку. До поселка два часа, в церкви часок. Потом с девками отправился потолковать. Тамошние ребята не мешали, боялись со мной связываться. Торчал с девахами долго. Назад уж к вечеру подался. А Дубровки больше и нету! Спалил кто-то деревню, народ в полон угнали. Троих наших мужиков зарубили — сопротивлялись видно. Собак тоже порубали.
— Это охотники за рабами прошлись, — опять встрял неугомонный ушкуйник.
— Я голодный, как пес. В церковь не евши пошел, натощак, как и положено. В селе никто горбушки хлеба не дал — неурожай у них в этом году. Разбойники прошлись — ничего после себя не оставили! Тут калики перехожие подошли. Спросил у них хоть какой-нибудь еды. Заорали, клюшками замахали и ушли. А мне и идти-то некуда, родня вся в нашей деревеньке жила. Переночевал кое-как. С утра озлился, выстругал дубинку. Вот думаю, сейчас кого-нибудь встречу, напугаю — дадут покушать. А тут вы едете. Вот и попугал — сам еле жив остался.
У меня в голове забрезжила идея. Я, слушая жалостные истории молодого землепашца, уже успел присесть на поваленное дерево — слабость еще чувствовалась.
— А ты в самом деле очень силен?
— Самый сильный в деревне!
— Богатырь на три двора, — съехидничала Наина.
— Я и в селе, когда их парни меня от девок пытались отогнать, десятерых крепышей, как щенят раскидал!
— Это и я раскидаю, — лениво сообщил ушкуйник.
— Сейчас проверим, — сказал я. — Иван, дай-ка его дубину.
Оторвать от земли эту оглоблю, вытесанную, похоже, из бревна, Ване не удалось. Он с трудом приподнял один конец и теперь озирался — куда этакую орясину тащить.
— Ванечка, брось немедленно! Надорвешься! — закричала любящая его женщина, — пусть этот бугай сам ее корячит!
Преданный подчиненный оглянулся на меня — что скажет начальник.
— Бросай, бросай. Наина права, — одобрил я решение чаровницы, — пусть Емеля ухватит, это его вещица.
Иван с большим облегчением избавился от «вещицы». Емельян легко поднял свое изделие правой рукой, подумал, перекинул в левую.
— А теперь чего делать?
А теперь мы, дружок, применим классический богатырский тест, испытаем тебя на прочность.
— Лошадь
— Которую?
Ни сомнений, ни колебаний в голосе. Ощущение, что эта «косая сажень в плечах», зарабатывает переноской лошадей в своей деревухе.
— Вон ту, гнедую бери, — указал я для чистоты эксперимента на Зорьку — уж ее-то вес знаем не понаслышке! — она смирная.
Емеля бросил дубину, поплевал для верности на ладони, потер их друг об друга, и отправился к кобыле. Он не торопясь подсунул под лошадь руки, легко ее поднял. Зорька аж заржала от неожиданности. Видать, подумала: не, ну это уже у людей входит в привычку! Скоро они все повадятся меня таскать! Ладно бы еще свой кто-нибудь, ну вот хотя бы эта курчавая девица, — она меленькая, если и уронит, сильно не ушибешься, а то этот долговязый взялся — брякнет, мало не покажется!
Высоченный, ростом под два метра, богатырь спросил:
— А дальше то чего делать? На плечи ее класть?
Моя душа пела — вот она, наша палочка-выручалочка!
— Ты лошадь держи так же, над головой, и пройди во-о-н до того вяза и назад. Осилишь?
— А то!
И уверенно понес. Вот это по-нашему, по-богатырски! Быстро вернулся.
— А дальше что?
— Потихоньку опусти кобылу на землю — не роняй!
Опустил бережно. Зорька обрадованно отскакала в сторонку — кто их знает людей, чего еще у них на уме!
— Пошли поговорим.
Подошел.
— Я так понимаю, идти тебе некуда?
— Хотел в Красный Яр опять податься, да они там сами последнюю репу без соли доедают.
— С нами пойдешь? Нам как раз работник сильный нужен.
— Кормить будете, пойду.
— А ты целый день за лошадью бежать можешь?
— Легко.
— А с человеком на плече?
— А то.
— Лошадь через реку перетащишь?
— Конечно.
Мне очень нравились его ответы на эти мои вопросы, типа — сделаешь? Легко, а то, конечно. Устроили бы варианты: без вопросов, сделаю обязательно. Другие, вроде таких: не знаю, подумаю, надо посоветоваться — были бы неприемлемы.
— Холодной воды боишься?
— Нет. У меня ни тулупа, ни зипуна, ни епанчи сроду не было. В избе, если натоплено, быть не могу — на сеновал ухожу. И мать такая же. Зимой сварим еды, и дня три печку не топим.
— Да вода это дело другое — промокнут лапти и рубаха с портками, ты и озябнешь, — разъяснил недалекому юноше Богуслав.
— Я на берегу разденусь, а потом, когда на другом буду и обсохну, оденусь.
— С нами девушка! — вмешался Олег.
— Они, девки, любят подглядывать из кустов, как я купаюсь.
Бесстрашный Иван показал здоровенный кулак древнерусскому стриптизеру — расставил, так сказать приоритеты, кто в нашей команде имеет право заманивать Наину прелестями мужской обнаженной натуры, а кто пусть и не рискует. Превосходство обольстителя в физической силе кирпичника не смущало. Хорошо треснуть по уху или от всей души дать в нос можно любому богатырю.
Конфронтации ни с кем из нас погорелец не желал. Нагрубишь с дури, вышибут из команды и отправят в лес поганками питаться.
— Да я что, я ничего…, я как лучше хотел! Буду ее сзади брать, ничего и не увидит!