Неожиданность
Шрифт:
Поэтому строго обозначил свою несгибаемую врачебную позицию:
— Не больше ста грамм на каждого!
Стресс, понимаешь, возникший после неожиданной встречи с любимыми, надо было снимать… По сути, мы были уже практически вылечены, и оставалась только незначительная слабость.
Чего ж тут перед каждым известным ученым-диетологом преклоняться да кагором надуваться? Сто грамм да нажремся всяческой вкусной древнерусской еды вволю!
И сейчас добавлять хохляцкой, совершенно незачем. Мы, русы, в 11 веке на украинцев, белорусов и русских еще не делимся. Главный город наших врагов в 21 веке, сейчас мать
Через часок, отлежавшись, решили пройтись по Киеву, поразмяться. Марфа эту спорную идею одобрила, была взята для верности на поводок, а то вдруг второпях да по ошибке, какую-нибудь дорогостоящую и здоровенную боярскую псину, которая не понимает, что алабаиха опасней любого волка, задушит, и пошли гулять.
Тут Днепр был гораздо шире, чем у Смоленска, и мой любимый писатель Николай Васильевич Гоголь насчет птицы преувеличивал ненамного. Прошлись до Золотых ворот. Богуслав любовался на их величие, а я, взглядом профессионала, изучал кладку. По сути, то же, что и в новгородском Софийском соборе — кругом плинфа, аналог современного мне кирпича, чередуется с камнем.
А то — у вас глина плохая, надо из Киева возить, да вас как липку обдирать! А приглядишься, и оказывается, что это просто излюбленная кладка 11 века — вон как каменюги из стены торчат. Наверняка и местный Софийский собор выложен так же, те же булыжники топорщатся.
Наш вариант кладки — полностью из сделанного на моем дворе бывшими скоморохами кирпича, по сути той же плинфой, только утолщенной, мне нравился гораздо больше. Очень жаль, что не было времени в продолжении коротенького антековского сеанса связи спросить у Забавы, не пришибло ли кого только что выложенной моими ребятами стеной будущей церкви. У них там может быть и порядка-то никакого нет, а в связи с этим и качество кладки упало? Мастер в моем лице ушел в поход, и увел с собой строгого бригадира Ивана.
Все руководство стройкой оставили на попечение бывшего дудочника — длинного Егорки, прославившегося только любовью к чужой бабушке, своей квартирной хозяйке. Другие и о своих-то так не заботятся. А Егор с любого нашего выступления у купцов норовил утащить побольше вкусной еды для любимой старушки.
Остальные кирпичники были еще хуже. Вечно впадали в ступор, и начинали ныть: это мы не знаем, этого не умеем… Тьфу!
Наверное, зря я не пресек эту стройку перед нашим уходом. Сейчас бы одной заботой за спиной было меньше. Кирпичников разогнать, народные пожертвования отдать священнослужителям, и пусть глину, а то и сразу плинфу из Киева возят!
Все равно я от этого вида своей деятельности никогда рубля не видел. Конечно, между делом, вернул себе деньги за строительство сарая для производства кирпича и потраченные на покупку инструментов для кладки стен церкви, так как за все годы моей разнообразной деятельности в обеих жизнях убытка от моей возни никогда не допускал. Повезло, не повезло, заработал или нет, это неважно — вложенные средства обязательно должны ко мне вернуться. А тут быть возле воды и не напиться, просто даже глупо было бы как-то!
Вдобавок, все народные пожертвования
А вот постройку каменной церкви надо было прикрывать. Все равно для епархии денег я заработал на три таких строения. Но не разогнал свою шарагу вовремя, теперь броди по Руси и переживай.
Потом решили поглядеть не крадется ли за нами злая ведьма Василиса. Решили для начала просто походить по улицам.
— А что за понятие такое, второе имя? — спросил я Богуслава, вспомнив, что Василиса была еще и Мавра.
— Есть еще крестильное. Вот Мстислав, к примеру, еще и Феодор. Есть по родне — на Западе князя зовут по деду Гарольд. Как ты говоришь, будет толково через много лет править всей Землей Русской, став киевским князем, и получит прозвище Великий. Оно-то вместе с основным именем и останется в веках.
И долго проживет прозванье его отца Владимира — Мономах, которое он получил по византийскому дедушке — Константину Девятому Мономаху. А его крестильное имя — Василий, уже и сейчас мало кто помнит. А у ведьмы, поди, оба имени выдуманные. Ты же знаешь, что такое василиск?
— Смутно помню истории о каком-то страшном существе.
— Есть старинная легенда о том, что если старый петух снесет в свежий навоз яйцо, а высидит его жаба, вылупится страшилище с очень большой головой зубастого петуха, крупным телом, покрытым грубой чешуей, и очень длинным здоровенным змеиным хвостом, убивающее все вокруг себя взглядом, запахом или прикосновением. О нем написано даже в Библии. Я в это не верю, учитель мой тоже не верил, но кто его знает — в жизни есть много неожиданных событий и неведомых вещей. Может в похожести имен Василиса-Василиск есть что-то эдакое?
Я сказал, что ни в каких василисков тоже не верю. А имя, если его можно выдумать самому, это не показатель.
— Почему? — начал горячиться Богуслав, — имя, — это очень важно!
— В наше время, — объяснил я, — имя и фамилия заверяется особой грамотой, — паспортом с подробной картинкой, изображающей твою личность. Поймают тебя на улице воины, следящие за порядком, под названием милиция или полиция, без паспорта — волокут в поруб для выяснения твоей подозрительной личности. Для любого дела требуется эта грамота. У вас я и живу уже черте-сколько, и дом отстроил, и дела веду многочисленные, — никто ни разу никакой грамотки не спросил. Недавно Твердохлеб Мишинич выдал грамоту, что я — Владимир Мишинич, благодаря тебе, и за месяц никто и нигде ее ни разу не спросил. Какой должен быть документ у простого человека, не боярского рода и не благородного звания?
— Да никакого! У послов в другие страны, да крупных купцов, идущих с товаром через переволоки, должны быть заверенные князем грамоты, иностранцев тоже бывает проверяют, там в силе или княжья печать, или их гостиный двор свою печатку шлепнет, а у простого человека ничего нету. В Новгороде есть знатки, для пришлых людей, которые подозреваются в лихоимстве каком или для получения купеческого звания, а поручителей нету, и это все.
— И какую же ты знатку с Василисы стребовал? Она, поди, сразу сказала, сейчас предъявлю — я ее вот тут под юбкой между ног прячу!