Неожиданность
Шрифт:
Отсмеявшись, боярин буркнул:
— Тебе бы все хиханьки, да хаханьки! Какие с бабы грамоты? Она что, человек что ли?
— Моя Забава человек, да еще какой! И другие женщины, кого я тут знаю, люди интересные, возьми хоть Наину. Вон Марфа, после твоих уроков поумнела и стала вполне самостоятельной личностью.
Моя собачка горделиво замахала обрубком хвоста.
— Остальных не знаю, судить о них не берусь.
— Ну ты хватил! Паспорт еще с рисунком своей псине выдай! — заявил боярский грубиян.
Марфа сразу повесила отсутствующие уши. Эх, обидел мою девочку
— А твоя знакомая Анастасия Мономах, она же Полетта Вердье, является человеком? Или так, беспаспортная француженка, урожденная византийка?
От гнева Богуслав аж затрепетал и схватил меня за грудки.
— Как ты посмел такое сказать про мою Настеньку, козлина?! Моя Настя не человек? — зарычал он.
Моя верная подруга и соратница ответила тем же. Ее не менее грозное рычанье означало — хоть ты кто будь, не дам хозяина обижать!
Про боярина мне подумалось: ишь, как тебя разобрало!
— А мои Забава и Марфа нет никто?
Его как холодной водой обдали! Побратим потихоньку отошел от своего неразумного гнева. Бросил за меня держаться, и просипел:
— Ну, извини…
Вот то-то же! Марфа перестала рычать на своего хулителя, и опять гордо замахала остатком хвоста. Уши бы у моей собачки, при их наличии, вздернулись, как у немецкой овчарки. Любимый хозяин Володя поставил ее на одну доску с женой! Так она невесть где, а я тут, рядом с ним! Защитил от злобного побратима!
Каждой особе женского пола независимо от того, из гоминидов ты или псовая, так же, как и мужчине или псу, надо хоть раз в жизни почувствовать себя самой любимой и нужной. Марфа вышагивала по столичной мостовой, как чемпионка среди всех собак на свете. Я, конечно, сухоносый примат после этого, но не буду разочаровывать верную зверюгу, что Забаву люблю все-таки гораздо больше нее.
Походили часа два, никого не поймали, и вернулись на постоялый двор. Там мы опять завалились в кровати, а веселая и довольная жизнью Марфа разлеглась возле меня на полу во всю длину.
Глава 10
Страшный аппетит прошиб нас, лишенцев по крови, через полчаса. Костный мозг у обоих работал от души, и настойчиво требовал еды. Богуслава, как более потерпевшего, прошибло раньше и сильней.
— Пошли сожрем чего-нибудь? Расстегая какого, или пирожка, а запьем все отваром из ягод или трав?
Я был еще не очень голоден, и ответствовал довольно-таки вяловато.
— Может не будем портить аппетит перед ужином? Осталось-то всего три часа.
И тут меня тоже накрыло! Уже натягивая сапоги, я бойко тараторил:
— Побежали скорей! Где тут этого ужина дождешься! Да вставай же, старый лапоть!
Слава, тоже очень быстро натягивая обувку, отбрехивался.
— Можно подумать, что ты лапоть молодой!
И мы рванули в обеденную залу. Залетели, крича в две голодные глотки:
— Половой! Половой!
Неторопливо приближающемуся работнику по доставке разных вкусностей с кухни, добавил оборотов выкрик Богуслава:
— Полтинник сверху!
На махом подскочившего, излили каскад наших желаний.
— Расстегаи!
— А не желаете, — робко начал трактирный работник, — все желаем! Тащи скорей!
Половой убежал. Скатерть вызывала во мне глупые мысли, — а может она из чего съедобного замастрячена, и ею до путной еды можно поразмяться? Слава тоже как-то по-особенному хищно озирался.
Половой не заставил себя долго ждать и быстро завалил столик едой. Господи, как ослепительно пахнет! Мы жрали, ели, потом спокойно кушали. Уф!
Разговаривая о том, о сем и подъедая сладкие крендельки с маком, мы обратили внимание на наших товарищей, сидящих за соседним столиком с двумя очень колоритными девицами. Наши были представлены протоиереем Николаем с его верным попутчиком Емельяном.
Дело житейское, зашли пополдничать намолившись вволю, а вот девахи были довольно-таки необычны. Одна была широченная и толстенная, но лицо довольно-таки приятное. На такую бабищу мужики клюют только после третьего стакана водки, когда уже любой одушевленный, а бывает и неодушевленный предмет, кажется реальным эротическим объектом. Причем женщины и девушки кустодиевского типа, этакие полненькие симпатяшечки, в 11 веке были нарасхват.
Моя совершенно не худенькая Забава шла из-за этого, как говорили в брежневскую пору за третий сорт и только в сельской местности. Мужики за глаза говорили о ней: эх, сальца бы ей с пудик добавить! Поперла бы девка! — имея, видимо в виду, что вот тогда-то они бы на ней отличились. Но этой девушке, похоже, к варианту моей супруги добавили еще пуда три. И в плечах, и в бедрах она была вдвое шире меня. Впрочем, талии не было совсем, и поэтому делить, где уже, где шире, было просто неуместно. Столичная тумбочка была ровной. Ее сарафанчик с короткими рукавами открывал виды на две очень полные руки, равные по толщине моим бедрам.
Тем разительней был контраст с подругой. Та была просто невероятно худа, с ввалившимися щеками, руками и ногами, напоминающие щепки. Почему-то сохранилась талия, перехваченная симпатичным, но слишком ярким красным поясом. Прямо анорексичка какая-то! Но вопреки этому диагнозу, сушеная воблочка кушала активно и весело, цвет кожи просто кричал о редкостном здоровье. Худой нос был изрядных размеров, и торчал вперед, как форштевень корабля.
Святой отец что-то им рассказывал, размахивая руками от вдохновения. Мы с Богуславом прислушались. В зальчике, кроме нас и группы при протоиерее, был только какой-то бритый и длинноволосый иностранец. Он, не торопясь, что-то хлебал из тарелки.
Обед давно прошел, до ужина было еще прилично времени, поэтому народу пока и не было. Только постукивание деревянной ложки да голос священника нарушали тишину. Слух волхва обычно превосходит способности обычного человека, поэтому слушать клирика, не приближаясь к говорящему, для нас труда не составило.
— Твое имя — Оксана, это в православии Ксения, значит и крестить тебя должны были под этим именем.
— Кто знает, как маманька крестила, — равнодушно ответила худышка, продолжая что-то нажевывать, — а я малая была, не помню этих дел.