Неожиданные встречи
Шрифт:
Утром следующего дня, едва взошло солнце, с островка раздалось несколько громких и резких криков, и в воздух стали подниматься бакланы. Небольшими и нестройными цепочками они покрутились над островком и, отлетев от него в сторону, уселись на воду. К ним тотчас же присоединились утки и несколько чаек-хохотунов. Лишь лебеди, спокойные и величавые, сверкали вдали белыми силуэтами.
Целый час плавали бакланы, то смыкались тесным кружочком, то вытягивались длинной цепочкой, то устраивали что-то вроде хоровода. Когда птицы, тихо двигаясь, поворачивались в сторону, вся стая сразу становилась то черной от спинок, то светлой от грудок.
Не знаю, может быть, плавание стаи бакланов
Потом все бакланы неожиданно снялись с воды, перелетели на берег озера, освещенный солнцем, посидели на нем, недолго погрелись на солнце, перелетели еще несколько раз и скрылись из глаз — отправились на охоту.
Пришла пора и нам сниматься с бивака и трогаться в дальний путь…
Последний остров небольшой, не более пятисот метров длиной и двести — шириной. Он расположен в километре от западного конца расширенной части длинного и узкого полуострова Кентубек. От нашего бивака он совсем близко, и крики птиц с него хорошо слышны. Над водой далеко разносятся звуки. Островок заселен шумным и беспокойным обществом птиц. Хохот серебристых чаек, низкие гудящие басы черноголовых хохотунов не смолкают ни на секунду. Иногда там что-то происходит, и тогда островок гудит многоголосым хором. После ночной охоты тянутся сюда на дневной отдых цепочки молчаливых бакланов, плавно размахивая крыльями, летят степенные пеликаны. Поверхность острова усеяна белыми точками чаек, а края его у самой воды в черном бордюре бакланов.
Мне хочется пофотографировать птиц, но начало не предвещает удачи, так как еще издалека нас встречает флотилия чаек. Встревоженные, они носятся над лодкой, кричат, беснуются, и я беспокоюсь, как бы пернатые хозяева этого кусочка земли меня не обстреляли содержимым своего кишечника. Некоторые из чаек большие мастера этого дела. Потом молча и деловито бакланы снимаются с камней все до единого и уносятся вдаль на поиски спокойного места. За ними в воздух поднимаются белоснежные пеликаны.
Тихо высаживаюсь на берег, стараюсь не шуметь, не делать резких движений, медленно ползаю на коленях возле лодки, иногда ложусь на землю, а уж на птиц не смотрю, зная о том, как они хорошо замечают взгляд человека. Вблизи моей высадки расположена целая колония хохотунов, среди белоснежных птиц, украшенных черными головками, множество сереньких птенцов-подростков. Кое-кто из них, подгоняемый родителями, уже спускается на воду. За мною зорко наблюдают тысячи глаз. Постепенно, не поднимаясь с колен, стараюсь подобраться поближе к колонии. Часто ложусь на землю, притворяюсь спящим.
Нет, не удается мне перебороть недоверие птиц и обмануть их бдительность, боятся они человека, и число серых птенчиков на воде становится все больше и больше. Совсем обеспокоилась колония пернатых, весь детский сад собрался густой толпой, приготовился к побегу с острова. Тогда я повернулся к птицам спиной, фотографирую тех, кто у берега, но при помощи зеркальца слежу, что происходит у меня сзади. И вот удивительно: птицы сразу успокаиваются, толпа птенцов направляется от берега. Тогда я быстро поворачиваюсь и наспех делаю несколько снимков. Серая масса птенцов выстраивается узкой вереницей, спешит к воде. Я знаю, снимки мои не будут хорошими, слишком далеко от меня птицы. Но подползти ближе не решаюсь, очень жаль пернатое население островка.
К громким крикам птиц добавляется еще какое-то горестное пение. Потом я догадался: это заверещали перепуганные и беспомощные птенчики. Мне теперь казалось, что каждый из них был удручен, даже парализован страхом за свою судьбу. Представляю, какой разбой могли учинить добравшиеся сюда лисица или волк!
Очень жалко птиц, я поспешно отступаю, ползу к лодке, превозмогая боль от острого щебня, впивающегося в колени, искоса поглядывая на потревоженное общество. Слава Богу! Масса птенцов остановилась, задержалась на берегу, постепенно направилась обратно.
Скорее отчаливать от острова напуганных обитателей и плыть к берегу, к биваку!
А на острове птицы как будто успокоились, крики их затихли. Но зато очень долго, до самой темноты, до нас доносилось негромкое гнусавое и протяжное завывание множества голосов.
Бедные чайки, наверное, перепутали своих птенцов и теперь разбираются!
ЗАПОВЕДНАЯ РОЩА
Мы путешествуем по Туркмении и едем по кромке большой пустыни Каракумы. Жаркая безводная пустыня, бесконечные пески и дорога, местами переметенная песчаными надувами. Вдруг в стороне показался небольшой лес рядом с высокими барханами. Обрадовались, поехали к нему. Здесь оказалась густая роща из каратуранги, лоха и тамариска. Просто удивительно, как они сохранились в безлесной пустыне. Но часть рощи оказалась занятой: среди деревьев светлели высокие надгробия полуцилиндрической формы из простой насыпи. По концам насыпи наклонно вбиты длинные колья с привязанными на них кусками материи. Роща оказалась кладбищем. Не особенно приятное место для бивака. Но глубокая тень от солнца успокоила нас, и мы смирились с тем, что будем ночевать рядом с усопшими, к тому же полагая, что наибольшая опасность все же исходит от здравствующих.
Едва мы выбрали место для бивака, как из ближайших зарослей раздалось громкое, резкое и какое-то необычное кваканье лягушек. По-видимому, недалеко находилось озерко или болотце. Захватив с собой портативный магнитофон, я пошел по направлению звуков. В то далекое время я увлекался не только фотоохотой, но и собиранием голосов животного мира.
Конечно, никакого болотца я не нашел в этом сухом лесу. Зато надо мною раздалось громкое хлопанье крыльев и визгливо-пискливое кваканье каких-то невидимок. Среди густой зелени деревьев, закрывавшей небо, копошились какие-то существа, демонстрируя разнообразным набором звуков свое возмущение из-за моего вторжения в их обитель. Но кто же они?
Осторожно подхожу ближе и среди ветвей деревьев различаю множество сложенных из тонких прутьев пустых гнезд. Оказывается, я вышел на колонию каких-то птиц. Чтобы лучше разглядеть незнакомцев, кое-как, преодолев густые заросли кустарников и основательно поцарапавшись о них, добрался до небольшой полянки и только тогда рассмотрел мелькающих среди ветвей квакш — голенастых птиц, немного похожих на серых цапель, но значительно меньше их. Головы квакш украшали тонкие, нежные, как ниточки, белые перья. Начинаясь от затылка, они тянулись назад над спиной почти до самого хвоста.
Квакши оказались очень пугливыми, но и любопытными. Они без конца подлетали ко мне и, приблизившись, круто завернув, в страшном испуге мчались обратно и вновь предпринимали попытку приблизиться. Многие из них расселись вокруг полянки, ловко маскируясь среди зелени веток, а я вскоре оказался как бы в окружении этих своеобразных обитательниц рощи, и на меня из густого переплетения ветвей смотрело множество желтых немигающих и, как мне казалось, злых глаз. Но достаточно мне было сделать резкое движение, как все птицы, окружавшие меня, мгновенно и одновременно взлетали, издавая истошные квакающие крики. Тогда я и понял, почему эту птицу прозвали квакшей.