Неожиданные встречи
Шрифт:
Здесь я неожиданно заметил агаму. Она уселась на лежащую железную трубу, уставившись на меня немигающими глазами. Мне ноги припекает жаркая земля через подошвы ботинок, а ей и на горячем железе хорошо. Подхожу ближе к трубе. Агама, следуя своей неизменной привычке, несколько раз поклонилась, потом спрыгнула с трубы, метнулась к кусту. Я прикоснулся рукой к трубе, едва не обжегся. Наверное,
От неожиданной апрельской жары в пустыне проснулись ящерицы и замелькали от куста к кусту, исписали все барханы следами. Тут кроме ящеричных следов много всяких других. Исчертили песок лапками жуки, тушканчики, песчанки, хорьки. А вот и типичный змеиный след — гладкая извилистая дорожка-ложбинка. Что-то много таких змеиных следов. Не может быть такого! Пригляделся внимательно и увидел по бокам ложбинки ямки от крохотных ножек. Выходит, обманулся. Не змеиные это следы, а ящерицы ползали по-особенному, по-весеннему, прочеркивая животиками песок и оставляя следы. Их надо понимать как приглашение к свиданию. Никогда прежде такого не видел.
Вспомнилось: во время гона ранней весной ласки, хорьки и куницы, прыгая по снегу, нарочно припадают к нему брюшком, прочеркивая ложбинку. Такие следы охотники-промысловики называют «ползунками».
Увидал самую забавную ящерицу — ушастую круглоголовку. Она заметила меня, остановилась, прижалась к песку и стала выделывать хвостиком уморительные фокусы: закрутит его колечком, раскрутит, энергично и сильно потрясет кончиком и снова закрутит аккуратной спиралькой. Когда я протянул к ящерке сачок, она неожиданно раскрыла рот, оттопырила в стороны кожные складки на голове и ощерила большую красную и даже немного страшную пасть.
Присел в стороне от ящерицы, отдыхаю. Ей же надоело паясничать, помчалась по бархану, но не как всегда, а прижимаясь животиком к песку и оставляя следы, подобные змеиным. Подтвердила мою догадку.
Ушастая круглоголовка — забавное создание. Попробуйте ее напугать — и она быстро раскроет свою устрашающую пасть. Невольно отшатнешься и подумаешь: «Чего доброго, укусит!»
Я снова подошел ящерице. А она, убедившись, что ее преследуют, несколькими боковыми движениями зарылась в песок, оставив на месте своего погружения едва заметный узор. К подобному приему прибегают многие жители песчаной пустыни. Зарываются в песок удавчик, один вид небольшого паучка, песчаная кобылочка.
Удивительно симпатична другая ящерка — такырная круглоголовка. Вот она выскочила из-под ног, отбежала несколько метров и остановилась, замерла, растворилась на фоне пустыни, стала неразличимой благодаря своей удивительно обманчивой покровительственной окраске. Будто надела сказочную шапку-невидимку.
Поймать эту ящерку легко. В руках она обычно тотчас же успокаивается, лежит тихо, безропотно повинуясь своей судьбе. Но это не мешает ей при случае обмануть бдительность, внезапно спрыгнуть с руки и броситься наутек. Она очень хорошо переносит неволю, легко становится ручной, но ест плохо и постепенно хиреет, лишенная среды своего привычного обитания.
Название этой ящерицы —
Я очень люблю эту ящерицу с круглой головой, она всегда подкупает своим удивительным миролюбием и покорностью. Однажды ящерица показала неожиданный фокус. Когда я прикрыл ее на земле рукой, она внезапно перевернулась на спинку кверху белым животиком и застыла на месте — вся на виду. Притворилась жертвой. Кому она нужна такая! Не ожидал я, что такырная круглоголовка способна на подобное притворство. Видимо, какая-то особенная изобретательница. В поведении животных четко прослеживаются индивидуальные особенности.
Я сделал вид, будто обманут ее представлением, оставил в покое искусную притворщицу, отошел в сторону, подождал. Представление продолжалось недолго. Малютка неожиданно быстро перевернулась и прытко умчалась к ближайшему кустику. Затаилась там — и, будто вновь надев шапку-невидимку, исчезла с глаз. Снова обманула!..
Как-то ночью залаяла собака. Пришлось выбираться из палатки. Наш бивак располагался возле большого бархана. Черное южное небо сверкало звездами, неясными силуэтами виднелись кусты саксаула. Прислушался: будто слегка зашуршал песок, качнулся куст саксаула, и вновь воцарилась глубокая тишина пустыни. На всякий случай направил лучик фонаря на бархан и поразился: в нескольких метрах от меня загорелись четыре ярких зеленовато-синих огонька. Они слегка переместились, замерли, снова шевельнулись. Вдруг одна пара огоньков засверкала красным светом, блеснула зеленовато-синим и еще сильнее покраснела.
Видение было настолько необычным, что я, пораженный, застыл на месте, и в голове пронесся вихрь мыслей о каких-то совершенно необычных животных, обитателях этой глухой песчаной пустыни. Осторожно, сдерживая дыхание, тихо и медленно шагнул к огонькам и узнал своеобразную ночную большеглазую ящерицу — сцинкового геккона. Один из гекконов, очевидно, более осторожный, сверкнув невероятно красными глазами, юркнул в ближайшую норку, другой же не успел от меня удрать, и я его прижал ладонью к песку.
Утром внимательно разглядел своего пленника. Это было своеобразное большеголовое существо с резко очерченными полосами, покрытое крупной чешуей. Что-то в нем чудилось древнее и неземное. Геккон передвигался не спеша, будто неуверенно, как ребенок, едва научившийся ходить, покачивая большой головой, увенчанной крупными круглыми глазами. Но иногда это внешне меланхоличное создание совершало неожиданные и резкие скачки, как бы желая наказать меня за излишнее любопытство, и ощутимо кусало за пальцы.