Неожиданный роман (Мой нежный ангел)
Шрифт:
— Вы должны немедленно приехать, — сказала она, и хотя ее голос звучал спокойно, Лиз явственно ощутила, как от недоброго предчувствия у нее болезненно сжалось сердце.
— Что случилось, Кэрол? Что-нибудь с детьми? — Она была почти уверена, что что-то случилось с Джеми, но ошиблась.
— Да, миссис Сазерленд. — Кэрол называла ее «миссис Сазерленд», только когда проблема была очень серьезной. — Питер сегодня не работал, и к нему пришли друзья…
— Что случилось, черт побери'?! — Она сказала это так громко и так пронзительно, что люди, выходившие из здания суда, начали оборачиваться. Лиз
— Я пока не знаю, мэм. Питер прыгнул в бассейн с тумбы и ударился головой о дно. «Скорая помощь» уже здесь.
— Он разбил голову?! — ужаснулась Лиз. Перед глазами снова встал залитый кровью ковер и свинцово-серое лицо Джека.
— Нет, — ответила Кэрол, и ее голос прозвучал на редкость спокойно, хотя никакого спокойствия она не ощущала. Ей очень не хотелось быть тем человеком, который сообщит Лиз недобрые вести, но что поделаешь. — Он… он без сознания.
Кэрол не хватило мужества сказать Лиз, что Питер, возможно, сломал себе шею или, по крайней мере, серьезно повредил позвоночник. Медики, прибывшие по вызову через считанные минуты, не решились поставить диагноз. Они могли только оказать ему первую помощь и доставить в ближайшую больницу.
— Питера отвезут в центральную клинику округа, добавила Кэрол" — Поезжайте прямо туда. Простите, что я недоглядела.
— Ты не виновата, — отмахнулась Лиз. — Остальные в порядке? — Этот вопрос она задала уже на бегу, торопясь к своей машине.
— Больше никто не пострадал. Только Питер.
— Но он поправится? С ним все будет в порядке?
Пауза, которую выдержала Кэрол, прежде чем ответить, была красноречивее всяких слов. В трубке Лиз слышала, как взвыли сирены отъезжающей «Скорой».
— Я думаю — да, — сказала наконец Кэрол. — По правде сказать, я знаю совсем немного. Я говорила им, что… — Кэрол внезапно разрыдалась, и Лиз дала отбой.
Она запустила мотор машины и отъехала от тротуара, молясь про себя, чтобы с Питером все обошлось.
«Пусть с ним не случится ничего страшного! — снова и снова твердила Лиз. Она бы не перенесла, если бы ее старший сын, ее мальчик… Нет, даже в мыслях она не смела произнести слова „погиб“. Если бы Питер умер, это была бы самая настоящая катастрофа, и Лиз старалась не думать об этом. — Боже, сделай так, чтобы все было хорошо!»
Она неслась по улицам, не замечая ни светофоров, ни машин. Ей повезло: она ни во что не врезалась, никого не сбила и была на стоянке возле больницы минут через десять после того, как Питера отвезли в приемный покой. Но там она его уже не застала. Питера немедленно отправили в реанимацию травматологического отделения, и Лиз бросилась туда.
Она увидела его почти сразу. Он лежал на каталке за невысокой пластиковой ширмой, а вокруг столпились врачи. Питер был еще мокрым после бассейна, и Лиз поразила неестественная бледность его губ. Они были даже не белыми, а какими-то синевато-серыми. Лиз испугалась, что он умирает. Врачам было не до нее; они подсоединяли к Питеру какие-то приборы, вводили капельницы, давали кислород. Одна из сиделок ненадолго повернулась к Лиз, чтобы объяснить, в чем дело.
У Питера была серьезная
— Но он поправится? — спросила Лиз, не отрывая глаз от лица Питера и еле справляясь с подступающей паникой. — Скажите, поправится?
— Пока неизвестно, — честно сказала сиделка. — Вам нужно поговорить с доктором. Он выйдет к вам, как только осмотрит вашего мальчика.
Лиз хотелось хотя бы прикоснуться к Питеру, может быть, сказать ему пару слов, но ей не удалось даже близко подойти к нему. Оставалось только стоять у ширмы и грызть ногти, стараясь не закричать от ужаса.
Врачи прикатили громоздкий рентгеновский аппарат и освободили Питера от одежды, которая была на нем.
Он остался лежать обнаженным в мертвенном свете ламп дневного света.
Питеру сделали рентген головы и шеи, однако этим осмотр не закончился. Казалось, врачи исследуют каждый дюйм его тела. Лиз беспомощно следила за их манипуляциями. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем к ней подошел какой-то мужчина в бледно-зеленом костюме, и она поняла, что это врач. Лицо его было суровым и усталым, глаза смотрели холодно и равнодушно. Лиз заметила седину на его висках и подумала, что, должно быть, врач опытный и по крайней мере знает, что делает.
— Ну что?! — воскликнула она, не сдержав волнения.
— Состояние пока тяжелое, — ответил врач. — Ваш сын получил серьезную черепно-мозговую травму, которая чревата самыми неожиданными осложнениями.
Рентген показал большую опухоль, поэтому через несколько минут мы сделаем электроэнцефалограмму и измерим внутричерепное давление. Впрочем, многое будет зависеть от того, насколько быстро больной приют в сознание. Что касается шейного отдела позвоночника, то вашему сыну, похоже, крупно повезло. Сначала я подозревал смещение одного или нескольких позвонков, но этого не произошло. Впрочем, нужно посмотреть, что покажет рентген…
Врач поправил висевший у него на груди стетоскоп.
На своем веку он видел немало людей, у которых была сломана шея. В основном это были подростки, которые неосторожно вели себя в бассейне или ныряли в незнакомых местах. Парню действительно повезло! У него не было никаких признаков паралича конечностей, неизбежного при такого рода травмах. Как показал рентгеновский снимок, принесенный из лаборатории минуты через три, он отделался лишь небольшой трещиной в теле четвертого позвонка, но спинной мозг задет не был.
Однако травмы головы представляли собой опасность не менее грозную, и врач так и сказал потрясенной Лиз.
— Последствия могут быть какими угодно. Сейчас я ничего не могу сказать. Подождите, возможно, через какое-то время мы будем знать точнее.
За мгновение до того, как Питера увезли, Лиз удалось дотронуться до него.
— Я люблю тебя, Питер! — шепнула она, но он был без сознания и не услышал ее слов.
Врач снова вышел к ней примерно через час. За это время Лиз успела узнать, что он возглавляет травматологическое отделение больницы и что его зовут Дик Вебстер. Выглядел он еще более хмурым, и Лиз почувствовала, как у нее упало сердце.