Непереплетённые
Шрифт:
Отец застрял в горящем подвале, костюм рекомендовал отсечь конечности одну за другой, чтобы сберечь драгоценный кислород. Это дало бы папе время до прихода спасателей, и как пожарный он получил бы донорские конечности в обход всех очередей. Но он отказался, зная, что эти части тела могли принадлежать проблемному подростку, которого принудительно расплели.
— Папа мог бы жить, — с горечью произносит Анисса. — Но он не хотел конечности расплётов. Он хотел спасать жизни, а не использовать чужие для собственного спасения.
Наступает неловкая пауза. Ворон пристраивается на стене сгоревшего здания и наклоняет голову, глядя на пару. Анисса
— Должно быть, ты его очень сильно любила, Анисса.
Та кивает.
— Он меня тоже любил. Уверена, он и представить себе не мог, что я попаду к приёмным родителям, которые подпишут ордер на расплетение.
— Тупые эгоисты, — комментирует Хит. — В том-то и беда расплетения: дело не в проблемных детях, а в проблемных взрослых. — Он сплёвывает на тротуар. — Твой отец был выше этого.
— За что и заплатил.
Хит внимательно смотрит на неё, словно что-то прикидывает, решает, насколько может ей доверять, взвешивает «за» и «против» на невидимых весах. Наконец, понизив голос, хотя поблизости нет никого, кто мог мы подслушать, заявляет:
— Возможно нам удастся всё изменить.
— О чём ты?
— Идём, я покажу.
6 • Хит
Хит знает, что опасно посвящать Аниссу в свой план, но он больше не может от неё скрывать. Ему нужно, чтобы она была в курсе. Он ведёт подругу в пожарное депо, они поднимаются на верхний этаж в помещения для команды, которые Хит превратил в полноценную лабораторию для медицинских исследований. Это самая современное помещение в городе — с передвижным генератором, центрифугой, автоклавом для стерилизации и мощным микроскопом для исследования образцов. Всё это похищено из фирмы в Ланкастере, занимающейся производством медицинского оборудования, во время налёта, устроенного Себастианом и группой добровольцев. Лаборатория усыпана предметными стёклами, колбами и пипетками под кучей торопливо исписанных блокнотов.
— Здесь всё и происходит, — сообщает Хит, взгромождаясь на лабораторный стул.
— И что происходит?
— Изменения. Реальные изменения. — Он указывает жестом на другой стул. — Это не так уж просто провернуть. Хлопатели ничего не добились своими взрывами. Грубая сила не работает, мы должны победить этих людей в их же игре.
— И как?
Их прерывают чьи-то шаги на лестнице. Появляется Джоб, мертвенно бледный, задыхающийся после подъёма. Он выглядит как старик, втиснутый в мальчишечье тело.
— Это Джоб, — представляет Хит. — Он нам помогает.
— Пока да, — слабо отвечает тот.
— И мы благодарны. То, что ты здесь делаешь, спасёт больше людей, чем можно вообразить. — Хит достаёт из шкафчика длинный шприц и предлагает Джобу лечь на смотровой стол. Анисса наверняка не захочет на это смотреть, но она обязана — только так она сможет понять. — Джоб, повернись, пожалуйста, набок, я возьму свежий образец.
Тощий парнишка выполняет просьбу, и Хит вводит длинную иглу в нижний отдел спины. Джоб морщится, но не издаёт ни звука. Вожак вытягивает немного жидкости, извлекает иглу, впрыскивает в чашку Петри вязкий материал, который образует желтоватую лужицу. Жидкое золото, по мнению Хита.
— Взгляни, — предлагает он, устанавливая образец под микроскопом и отодвигается, чтобы Анисса могла посмотреть в окуляр.
— И что я вижу?
— Суть в том, чего ты не
— У Джоба рак, — режет он начистоту. — В почках, лёгких, селезёнке и поджелудочной. Метастазы по всему телу. Ты должна была бы увидеть в этом образце онко-маркеры, например, фетопротеин и микроглобулин. Но ты не видишь.
— Почему?
— Потому что мы создали маскировочное вещество, кровяные энзимы, которые создают иллюзию, что химия тела нормальная. Стандартные методы выявления рака не сработают. Что значит, доктора оценят Джоба и множество других расплётов как здоровых. И сами не будут знать, что извлекают поражённые раком органы.
Анисса отшатывается.
— И как это поможет нам?
— Любой человек, получивший такой орган, будет приговорён. И это потопит всю программу, разве не понимаешь? Никому не нужен орган расплёта, если его безопасность не гарантирована.
— Но это же убийство!
Хит знает, что она права, но его уверенности это не отменяет.
— Мы убьём нескольких, чтобы спасти многих.
7 • Анисса
Она чувствует себя так, будто её предали, и ощущение такое же сильное, как в тот день, когда ей сказали, что её расплетут. Но сейчас это не просто личное предательство, это измена всему, что делает их лучше расплетателей. Всему, что делает их людьми.
— Да ты из ума выжил? — кричит она, но даже если и выжил, это случилось явно до их знакомства. Речь идёт не о каком-то спонтанном плане. Всё было продумано, посчитано заранее, возможно, ушли месяцы. Всё это варилось, бурлило в голове Хита, как то адское пламя, что бьётся сейчас под их ногами.
Только теперь Анисса поворачивается к рядам полок за своей спиной. Множество чашек Петри, в которых выращивается бог знает что. Хит превратил лабораторию в кипящий котёл биологического оружия.
— У нас есть бактериальные инфекции, рак, вирусы — и все маркеры скрыты, — заявляет он, гордый своими достижениями. — Мор нападёт на тех, кто получает органы расплётов, и мир наконец поймёт, какой ужас это расплетение!
Анисса взрывается гневом. Не успев себя остановить, она взмахивает рукой над ближайшей полкой и стряхивает на пол чашки, расплёскивая их гнилое содержимое. Посуда разбивается о пол, и один осколок попадает ей на руку, между двумя пальцами образуется глубокий болезненный порез.
Кровь хлещет на исследовательские записи Хита, растекаясь алым пятном Роршаха.
— Анисса, подожди!
Он пытается её остановить, но она вырывается и бросается прочь из лаборатории, круша пятками хрустящее стекло.
Именно Анисса предложила пожарное депо как место для штаба. Отчего она чувствует себя ещё ужаснее теперь, когда знает, в каких целях его использует Хит.
Когда-то депо было для Сентрейлии символом выживания. Несмотря на эвакуацию, несколько самых несгибаемых жителей упёрлись, отказались уезжать и остались в своих домах наблюдать, как город превращается в дым у них на глазах. Остановили свою деятельность силы правопорядка, разрушались дороги, перестала приходить почта и — последнее оскорбление — был аннулирован почтовый индекс.