Непобедимая и легендарная: Непобедимая и легендарная. Призрак Великой Смуты. Ясный новый мир
Шрифт:
– И что же дальше? – спросил адмирал Пилкин.
– А ничего, – ответил Османов. – Сперва надо жестко, но без лишнего кровопролития, поставить на место их верхушку. Потом долго и нудно работать с населением, постепенно меняя его образ мыслей.
– И вы, Мехмед Ибрагимович, думаете, что у вас это получится? – поинтересовался Пилкин. – Если уж, как вы говорите, они такие все нехорошие.
– Должно получиться, – ответил Османов. – Поскольку Всевышний запрещает истреблять целые народы, то, как говаривал один еще никак не проявивший себя американский уголовник: «Добрым словом и револьвером можно сделать куда больше, чем просто добрым словом».
Махно и Каретник переглянулись.
– Хорошая мысль, – сказал Махно, – надо ее запомнить.
– Запомните, Нестор Иванович, – сказал Османов. – Есть, конечно, отдельные негодяи, на которых доброе слово не действует вообще. Но к целым народам это не относится. Люди все разные. К тому же значительная часть дела уже проделана за время нахождения Крыма в пределах Российской империи, и татары уже совсем не те, что были во времена Гиреев. Воспитывать народ, по моему разумению, надо как посредством пропаганды в газетах и всеобщего государственного образования, так и через соответственно настроенных духовных лидеров. Например, казанские татары исповедуют ислам и вполне мирно уживаются с православием и светским образом жизни. Почему бы не организовать в Казани свой Исламский университет и не посылать туда на учебу молодых мусульман со всей Советской России для распространения этого положительного опыта? Пройдет лет двадцать, и обстановка на этом фронте разительно изменится.
– Религия – опиум для народа, – попытался вставить свои пять копеек комиссар Железняков.
– Вы не совсем точно цитируете Энгельса, товарищ Железняков, – сказал Османов, – он говорил: «Религия опиум народа», что имеет несколько иной смысл. Стоило Ильичу один раз изменить эту цитату, как все за ним принялись ее повторять. К тому же сегодня для большинства людей религиозные установки и составляют тот самый тонкий налет цивилизации, после исчезновения которого человек превращается в дикого зверя. Тем, как это выглядит на практике, вы будете иметь честь полюбоваться через какие-то пару часов.
– Не буду с вами спорить, товарищ Османов, – ответил Железняков, – но я все равно останусь при своем мнении…
– Тихо, – сказал войсковой старшина Миронов, подняв правую руку. – Кажись, приехали!
Впереди, метрах в ста, у поворота на Рыково, стояли два БТРа, а рядом с ними ожидали оставшиеся казаки из приданной Османову сотни. Хотя, по правде говоря, до полной сотни отряд Миронова не дотягивал, насчитывая в своем составе всего семьдесят две сабли.
– Так, – сказал Османов, когда отряды соединились, – отсюда до поворота на Новоалексеевку чуть больше часа на рысях. Поскольку мы вступаем на территорию, где возможна внезапная встреча с противником, все разговоры прекратить и смотреть в оба.
– Филипп Кузьмич, – обратился он к Миронову, – прикажите выслать передовой дозор и развернуть фланговое охранение. За дозором идут БТРы, а за ними уже основная группа. Пусть погода мерзкая и шанс встретить праздношатающихся «братишек» минимальный, но, как говорится, «береженого и Бог бережет». Без крайней необходимости не стрелять, рубить молча. Если кто-то из бандитов подымет руки – брать живьем. Жалко, что знамени у нас нет. Было бы неплохо, чтобы все видели, что идет не кто-нибудь, а Красная гвардия.
– Будет сделано, Мехмед Ибрагимович, – кивнул Миронов и начал отдавать распоряжения.
– Насчет знамени – это вы хорошо придумали, – вздохнул комиссар Железняков, – надо бы заказать его, да только где…
– У сводных групп вроде нашей, – ответил Османов, – знамен не бывает по определению. Насколько я понимаю, боевое знамя в Красной гвардии сейчас существует лишь в единственном экземпляре. Это знамя бригады, а теперь уже корпуса полковника Бережного. До остальных знамен у нас руки пока не дошли.
– В любом случае, – продолжал настаивать Железняков, – когда мы войдем в Крым, то знамя Красной гвардии станет для нас предметом первой необходимости. Раз уж и тут люди уже знают про Красную гвардию, то именно по нашему знамени они должны будут отличать нас от местных большевиков, которых вы сами, товарищ Османов, и в грош не ставите.
– Уговорили, – кивнул Османов, – я согласую этот вопрос с Центром, и если получу добро на ваше предложение, то будет у нас и знамя. – Османов немного подумал и добавил: – А когда наша миссия закончится, то мы сможем вручить это знамя сотне товарища Миронова, с пожеланием, чтобы она со временем стала бригадой или даже корпусом. А может, и армией?
– Спасибо, Мехмед Ибрагимович, за доверие, – сказал подъехавший Миронов. – А сейчас у нас уже все готово. Так что, рысью, господа и товарищи, марш-марш!
Час спустя отряд майора Османова, так никого и не встретив по пути, вошел в Новоалексеевку. Впереди, занимая всю ширину Железнодорожной улицы, борт о борт, медленно двигались два БТРа. А за ними, колонной по три, шагом, три десятка конных, включая хлопцев Махно, и тачанки. Остальных казаков Миронов направил веером по флангам, для того чтобы перекрыть противнику пути отхода.
Вся Новоалексеевка в начале века – это три улицы: Деповская, Железнодорожная и Привокзальная. Впереди, примерно в версте, в конце улицы уже было видно здание вокзала. Слева теснились обывательские одноэтажные дома и дворики, причем некоторые дома были закопчены огнем недавних пожаров, и выглядели так, словно по ним прошелся хан Мамай.
Справа, параллельно улице, пролегала еще одна железнодорожная ветка от Новоалексеевки на Гениченск, и далее по Арбатской стрелке на Керчь. Но Османову пока туда было не надо.
Пристанционный поселок выглядел вымершим. Ставни на окнах домов были плотно закрыты, не брехали собаки, и на улицах не было видно людей. Первой живой душой, встретившейся отряду, был седой дед, вышедший на крыльцо дома и непонимающе уставившийся на проезжающие мимо бронетранспортеры.
Османов подъехал к хлипкому штакетнику и, повысив голос, чтобы перекричать рычание моторов БТРов, спросил:
– Здравствуй, отец! Матросы в поселке есть?!
– Есть, как им не быть, антихристам. В вокзале оне, опять пьянствуют, – ответил старик, а потом спросил, подозрительно оглядывая проезжающих мимо и побрякивающих амуницией казаков: – А вы сами-то кто такие будете, люди добрые?