Непобедимая и легендарная
Шрифт:
– В любом случае, – продолжал настаивать Железняков, – когда мы войдем в Крым, знамя Красной Гвардии станет для нас предметом первой необходимости. Раз уж и тут люди уже знают про Красную Гвардию, то именно по нашему знамени они должны отличать нас от местных большевиков, которых вы сами, товарищ Османов, и в грош не ставите.
– Уговорили, – кивнул Османов, – я согласую этот вопрос с Центром, и если получу добро на ваше предложение, то будет у нас и знамя. – Он немного подумал и добавил: – А когда наша миссия закончится, мы сможем вручить это знамя сотне товарища Миронова, с пожеланием, чтобы она со временем стала бригадой или даже корпусом. А может, и армией?
– Спасибо, Мехмед Ибрагимович за доверие, – сказал подъехавший Миронов. – А сейчас у нас уже все готово. Так что, рысью, господа и товарищи, марш-марш!
Через час отряд майора Османова, так никого и не встретив по пути, вошел в Новоалексеевку. Впереди, занимая всю ширину Железнодорожной улицы, борт о борт медленно двигались два БТРа. А за ними, колонной по три, шагом – три десятка конных, включая хлопцев Махно, и в конце – тачанки. Остальных казаков Миронов направил веером по флангам, чтобы перекрыть противнику пути отхода.
Вся Новоалексеевка в начале века – это три улицы: Деповская, Железнодорожная и Привокзальная. Впереди, примерно в версте, в конце улицы, уже виднелось здание вокзала. Слева теснились обывательские одноэтажные дома и дворики, причем некоторые дома были закопчены огнем недавних пожаров и выглядели так, словно по ним прошелся хан Мамай.
Справа, параллельно улице, пролегала еще одна железнодорожная ветка – от Новоалексеевки на Гениченск, и далее, по Арбатской стрелке, на Керчь. Но Османову пока туда было не надо.
Пристанционный поселок выглядел вымершим, ставни на окнах домов были плотно закрыты, не брехали собаки, и на улицах не было видно людей. Первой живой душой, встретившейся отряду, был седой дед, вышедший на крыльцо дома и непонимающе уставившийся на проезжающие мимо бронетранспортеры.
Османов подъехал к хлипкому штакетнику, и, повысив голос, чтобы перекричать рычание моторов БТРов, сказал:
– Здравствуй отец! Матросы в поселке есть?
– Есть, как им не быть, антихристам! В вокзале оне, опять пьянствуют, – ответил старик. А потом спросил, подозрительно оглядывая проезжающих мимо и побрякивающих амуницией казаков: – А вы сами-то кто такие будете, люди добрые?
– Мы – Красная Гвардия! – ответил Османов, пришпоривая коня. – Спасибо тебе, отец!
– Это вам спасибо, – сказал старик, мелко крестя проезжающих. – Храни вас Господь, сынки!
Неожиданно где-то впереди, у вокзала, длинными очередями истерично замолотил «максим», и выскочившая на крыльцо старуха утащила своего неразумного супруга в дом, подальше от греха и шальных пуль.
Видимо, у матроса-пулеметчика с большого бодуна тряслись руки, потому что первые его очереди ушли «в молоко», в серое небо Тавриды. В ответ же гулко и солидно, короткими очередями, загрохотали башенные пулеметы БТРов, гася крупнокалиберными пулями обнаруженную огневую точку, а казаки, пригнувшись в седлах, постарались максимально прикрыться от пулеметного огня броней боевых машин.
Следом за пулеметом, который, впрочем, быстро заткнулся, беспорядочно затрещали винтовки. Но тут, окончательно поставив «бартишкам» шах и мат, по первому пути на станцию со скоростью пешехода вполз поезд Красной Гвардии, поливая перрон пулеметным огнем со своих блиндированных платформ. Морские пехотинцы из XXI века, в полной экипировке и с устрашающим боевым гримом на лицах, короткими перебежками стали продвигаться вдоль Деповской улицы.
Хлопнули несколько разрывов гранат из подствольников, и пьяная матросня, увидавшая это явление природы, сразу позабыла о желании сопротивляться и порскнула разом толпой из здания вокзала, как тараканы из-под тапка. В удвоенном темпе замолотили пулеметы поезда, отрезая беглецам путь за линию железной дороги. А на Железнодорожной улице БТРы приняли в стороны, открывая казакам дорогу для того, чтобы гнать и рубить удирающих «братишек».
Вытянув из ножен шашки, со свистом и гиканьем, казачки с места взяли в карьер, стремясь догнать и зарубить каждого, кто не догадается остановиться и поднять руки. А где-то там, со стороны Привокзальной улицы, куда направила свои стопы основная масса беглецов, избежавших пулеметного огня с поезда, уже коротко и зло трещали карабины группы, направленной в обход. Вскоре все было кончено. Живым не ушел никто. Пятерых «братишек», догадавшихся вовремя поднять руки, взяли в плен. Еще троих нашли мертвецки пьяными в задымленном, провонявшем махрой и нечистотами здании вокзала.
Кроме вдрызг пьяных «борцов за революцию», при зачистке вокзала были обнаружены тринадцать молодых женщин, частью почти девочек, разной степени раздетости и избитости. В помещении камеры хранения бойцы Красной Гвардии нашли четыре окоченевших обнаженных женских трупа. Жертвы сексуально озабоченных бандитов были заколоты штыками. Пятеро из освобожденных женщин заявили, что им некуда идти, и пусть их расстреляют на месте, но не бросают здесь, среди чужих людей, на произвол судьбы.
Майор Османов переглянулся с комиссаром Железняковым. Вопрос был ясен, как слеза младенца. Обычно невозмутимый бывший анархист побелел от ярости.
– Вы здесь командир, товарищ Османов, – сказал Железняков, – а потому – принимайте решение. Я поддержу любое.
– Никто вас расстреливать, конечно, не будет, – обратился Османов к женщинам. – Теперь вы под защитой Красной Гвардии. Сейчас вас проводят в хозяйственный вагон, где товарищ сержант выдаст вам обмундирование и предоставит возможность привести себя в порядок. Обмундирование мужское, но это все же лучше, чем то рванье, которое сейчас на вас. В меру сил будете помогать нам по хозяйству. Насилия можете не опасаться. Вы теперь нам как сестры. Узнаю, что кто-то распускает руки, сам оскоплю как барана. Я это умею. Будете с нами до конца пути, а там посмотрим. В том числе и на ваше поведение. В Красной Гвардии никто не ест хлеб даром. Идите.
– Женщина на корабле – к несчастью, Мехмед Ибрагимович, – тихо заметил адмирал Пилкин, дождавшись, когда бывшие пленницы удалились вслед за своим провожатым.
– У нас не корабль, Владимир Константинович, – ответил Османов, – и к тому же в НАШЕЙ армии женщины вполне успешно служат, по крайней мере, на суше, заменяя мужчин на тех должностях, где не требуется большая физическая сила и выносливость, зато необходимы внимательность и терпение.
– Ах, даже так, – хмыкнул Пилкин, – ну что ж, посмотрим…