Непобедимая жара
Шрифт:
— А что, если я скажу: я слышал, у тебя блестящие результаты?
Хит покосилась на него, затем сосредоточилась на хлебном фургоне, без предупреждения остановившемся прямо перед ней, чтобы перестроиться во второй ряд. Она притормозила и стала ждать, пока не очистится полоса, а Феллер продолжил:
— Так оно и есть, я точно знаю.
— Откуда?
— Из одного надежного источника. — Он потянулся к приборной доске. — Не возражаешь, если я немного уменьшу температуру? Скоро мы здесь совсем задохнемся.
— Пожалуйста.
— Я стараюсь заводить побольше полезных знакомств. — Он щелкнул ручкой, подумал и снизил температуру еще немного, затем снова откинулся на спинку кресла. — Не собираюсь вечно мотаться по городу в этом такси, понимаешь?
— Разумеется. —
— Значит, когда сдашь устный экзамен и прочее, что они там заставляют делать, — не окажешь мне любезность? Не забудешь о своих друзьях по пути наверх?
«Ух ты, так вот оно что», — подумала Никки. Она ощутила некоторое смущение. Все это время она думала, что Феллер хочет назначить ей свидание, а он, оказывается, стремился завести полезное знакомство. Она снова вспомнила его выходку с нагрудником из бумажного полотенца и подумала: интересно, он развлекается от души, или же это просто ловкая тактика, игра в рубаху-парня. Чем больше он говорил, тем сильнее она склонялась ко второму предположению.
— Скоро ты получишь свой шеврон, и наконец-то в вашем участке произойдет сдвиг в лучшую сторону. Ты понимаешь, о чем я.
— Не уверена, — возразила.
На 79-й они снова остановились перед светофором, и, к несчастью, красный свет горел очень долго.
— «Не уверена». Не смеши меня, — фыркнул он. — Я о капитане Монтрозе.
Никки прекрасно понимала, что он имеет в виду. Ее босс и наставник, капитан Монтроз, находился под постоянным давлением со стороны Полис-плаза; [13] штаб-квартира то и дело придиралась к Двадцатому участку. По неизвестным причинам — возможно, виной тому был экономический кризис, рост безработицы или возврат к темным временам разгула преступности, конец которым некогда положил Джулиани, [14] — но во всех пяти районах города число преступлений стремительно росло. Более того, оно зашкаливало во время избирательной кампании. Необходимо было найти козлов отпущения, и, естественно, все претензии были обращены к начальникам полицейских участков. Но Хит видела, что ее капитану приходится особенно тяжко. Монтроза как будто выделяли среди остальных, его вызывали на дополнительные совещания, беседы с начальством, и в штаб-квартире он проводил не меньше времени, чем у себя в офисе. Этот прессинг оказывал на него свое воздействие: Монтроз мрачнел, держался отстраненно и словно что-то скрывал. Никки начинала думать, что здесь замешано что-то еще, помимо показателей раскрываемости их участка. И сейчас Хит расстроило то, что рабочие неприятности ее босса стали предметом сплетен за пределами Двадцатого. Если об этом известно Феллеру, то другим, разумеется, тоже. Чувство долга заставило ее броситься на помощь Монтрозу.
13
На Полис-плаза располагается штаб-квартира нью-йоркской полиции.
14
Рудольф Джулиани (р. 1944) — американский политический деятель, мэр Нью-Йорка в 1994–2001 гг. Активная деятельность Джулиани и городской полиции привела к резкому снижению уровня преступности в городе. Общее число преступлений, по разным данным, снизилось на 50–67 %, число убийств — на 64–70 %.
— Послушай, Рэнди, сейчас нам всем достается. Я слышала, что эти еженедельные совещания по программе «КомпСтат» [15] на Полис-плаза — настоящий ужас не только для нашего капитана, но и для всех остальных.
— Это точно, — кивнул он. — Надо бы им сделать в полу желобок для стока крови. Нам зеленый.
— Боже, ну ты и зануда, сама вижу. — Никки нажала на акселератор.
— Извини. Я и Голландца свожу с ума своими придирками. Я же сказал тебе, что надо мне поскорее убираться из патрульной машины. — Феллер опустил стекло, сплюнул, снова поднял его и продолжил: — Дело не только в статистике. У меня есть приятель в отделе внутренних расследований. Они нацелились на вашего капитана.
15
«КомпСтат» (CompStat) — специальный подход к снижению уровня преступности и улучшению качества жизни, применяемый в полиции Нью-Йорка и ряда других крупных городов. Включает в себя, в частности, создание еженедельных отчетов о правонарушениях и арестах в участке, еженедельные совещания и постоянную оценку деятельности начальников полицейских участков.
— Чушь собачья.
— Ничего подобного.
— И из-за чего?
Феллер демонстративно пожал плечами:
— Это же отдел внутренних расследований, сама догадайся.
— Нет. Я не верю в это, — сказала Никки.
— Пожалуйста. Может быть, он и чист, но я говорю тебе, что его голова на плахе и следователи уже точат топор.
— Никаких «может быть». Монтроз чист.
Она свернула налево, на 85-ю. Впереди, посередине квартала, возвышался церковный крест. Вдалеке, за рекой, в лучах утреннего солнца розовели многоквартирные дома. Пересекая Вест-Энд-авеню, Никки выключила фары.
— Кто знает? — продолжил Феллер. — Получишь звание, а потом, когда Монтроза снимут, и весь участок.
— Его не снимут. На Монтроза давят, но он это выдержит, не сомневайся.
— Как скажешь.
— Да, я так тебе и скажу. Он недосягаем.
Выходя из машины перед домом священника, Хит пожалела о том, что взяла с собой Феллера. И даже о том, что он не предложил ей выпить, сходить в боулинг или заняться сексом. Это не настолько вывело бы ее из равновесия.
Хит протянула руку к звонку, но не успела нажать на кнопку, как за витражом мелькнуло чье-то лицо, и дверь открылась. На пороге стояла миниатюрная женщина лет семидесяти.
Ники заглянула в свои бумаги.
— Доброе утро, вы Лидия Борелли?
— Да, а вы из полиции, насколько я понимаю.
Когда они показали жетоны и представились, Никки начала:
— Это вы сообщили об исчезновении отца Графа?
— О, я чуть с ума не сошла от страха. Пожалуйста, входите. — Губы экономки дрожали, она нервно теребила пальцы. Пытаясь закрыть дверь, она не сразу сумела нащупать ручку. — Вы его нашли? С ним все в порядке?
— Миссис Борелли, у вас есть какое-нибудь недавно сделанное фото пропавшего? Я хотела бы на него взглянуть.
— Отца? Ну, я думаю, где-то должно быть… Да, я вспомнила.
Она провела их по толстому ковру, приглушавшему шаги, через гостиную в смежный с ней кабинет священника. Над письменным столом были встроены полки, и среди книг и безделушек стояло несколько фотографий в рамках. Экономка сняла одну из них, провела пальцем по верхней части рамки, чтобы стереть пыль, затем протянула Никки.
— Эта была сделана прошлым летом.
Детектив Феллер подошел к Хит, и они принялись рассматривать фотографию. Священник и три латиноамериканца были запечатлены на какой-то демонстрации: взявшись за руки, они шли по улице под большим транспарантом. Лицо отца Графа, который как раз в этот момент выкрикивал какой-то лозунг, было видно четко; вне всяких сомнений именно этого человека убили в «Опасных связях».
Экономка мужественно восприняла новость о смерти священника, она осенила себя крестным знамением, затем, склонив голову, произнесла про себя молитву. Когда женщина закончила, на висках у нее вздулись вены, по щекам потекли слезы. На столике у дивана стояла коробка с бумажными платочками; Никки взяла ее и протянула женщине, та промокнула слезы.
— Как это произошло? — спросила она, глядя на скомканный платочек, который держала в руке.
Старушка была на грани срыва, и Хит решила пока не сообщать ей подробностей: ни к чему ей было знать о том, что священник погиб в «камере пыток» БДСМ-клуба.