Непобедимое Солнце
Шрифт:
Несколько минут длилось напряженное молчание. Непобедимое Солнце явно было озадачено. Оно пыталось проникнуть в сознание Азаила, но тщетно - мурины не поддавались магии волшебных зеркал. В конце концов, женское любопытство победило:
– Что ты хочешь этим сказать, несчастный?
– Только то-сссс, что у меня е-с-с-сть план... Хорош-ш-ш-ш-шенький планец-с-с-с-с-с! Мы им вс-с-с-с-сем ещ-щ-щ-щё покаж-ж-ж-ж-ж-жем, вс-с-с-с-сем, вс-с-с-с-с-сем-с-с-с-с-с-с!
И Азаил замолк, сосредоточившись на передаче мыслеобразов в сознание Непобедимого Солнца.
Глава 20.
1.
Принц лежал на толстом, набитом соломой, матраце, положенном прямо на голый пол, в подвале Зала Собраний на Летучем Острове. Хотя подвалом его можно было назвать с определенной натяжкой. Это была просторная, хорошо проветриваемая и освещенная, чистая комната, с полом и стенами из голубого стекла. Через прозрачные стены за Принцем наблюдали сотрудницы второго отдела "ЖАЛА", специализирующиеся на лечении особой категории "помешанных", т.е. всех тех, кто выступает против Священных Принципов Порядка и Процветания, а, как совершенно очевидно для всякого члена Сообщества, против них может выступать только психически больные существа.
Руки и ноги Принца были прикованы цепями к стене, впрочем, достаточно длинными, чтобы он мог свободно передвигаться по периметру. Дверь в подвал была запечатана охранными заклинаниями, ключ к которым знали только феи-охранницы. Доступ к Принцу был строго-настрого запрещен даже для Феи, его жены.
Сначала Принц даже обрадовался этому обстоятельству - возможности побыть наедине с самим собой, без свидетелей. За последние дни произошло столько событий, что от них буквально кружилась голова. Надо было хоть как-то попытаться разобраться в них, понять...
Но уже через несколько часов, после того, как он лег на свой матрац, с ним стало происходить что-то совершенно невероятное. Все тело Принца стало ломать и жечь изнутри. Он не мог спать, не мог есть то, что ему приносили охранницы, не мог даже спокойно лежать. Все тело горело, горела душа, даже мозг, казалось, был объят жгучим пламенем. В голове пульсировала одна мысль: "Солнце, солнце!" Потом мысли переросли в навязчивые голоса: "Приди! Приди ко мне! Влейся в поток! Стань солнцем"! или "Она - Совершенство, Совершенная Мудрость, Совершенная Красота, Совершенная Доброта, Она - Само Совершенство" - и так без конца, до боли в голове. А потом мысли приобрели навязчивую визуальную форму солнечного диска в виде круглого лица с пустыми глазницами, из которых лились потоки солнечного света, которые невыносимо жгли душу Принца.
Но самое худшее началось тогда, когда заболела буквально каждая клеточка его тела, настойчиво требуя блаженства Потока, и эта жгучая боль вместе с навязчивыми голосами и видениями сводила его с ума. Эту боль ни с чем нельзя было сравнить. Даже голодающий, который не ел несколько дней подряд, испытывает жжение только в желудке, а жаждущий - в горле, а Принца выворачивало наизнанку, жгло всего - от пяток до макушки. Его тело настойчиво просило только одного - ещё одного прикосновения к нему Непобедимого Солнца...
Сначала он терпел, первые часа два, а потом... Сначала застонал, замычал, а через некоторое время он уже кричал, кусал до крови губы и руки, бился головой о стену и об пол. Его судорожно стошнило, а потом он упал
Сколько продолжалось это мучение, он не знал, но внезапно почувствовал, как кто-то навалился на него сверху, а потом острая игла пронзила его вену и по телу разлилось блаженное чувство покоя. Тогда он смог, наконец, открыть глаза. Он увидел двух фей в белоснежно-белых туниках с медальонами на груди в виде рассерженной пчелы, с такими же белыми бесстрастными лицами.
– Что с ним, сестра?
– Не знаю. Такого у нас ещё не было. Надо связаться с пятым отделом, пусть пришлют специалистов по медицине. Случай явно уникальный.
– Надо поторопится. Если он умрет, нам сильно влетит от Её Верности, ведь предстоит показательный судебный процесс...
– Знаю, сестра...
О чем феи говорили дальше, Принц уже не помнил, погрузившись во тьму беспамятства.
Очнулся Принц в какой-то белоснежно-белой комнате без окон и без дверей, чем-то напомнившей ему лабораторию Золотого Чертога. Он лежал на белом столе-каталке на колесиках, в белой рубашке с длинными рукавами, завязанными вокруг его тела так, что он не мог свободно двигать руками. Над ним - две феи в салатного и оливкового цвета туниках (таких цветов Принц ещё не видел у фей), а рядом - одна в белоснежно-белом. У всех - медальоны и нарукавные повязки "ЖАЛА".
– Что скажешь, сестра?
– спросила белоснежно-белая.
– Большое содержание солиума в крови, интоксикоз. Организм перестроился на потребление солиума и требует его. Может умереть...
– бесстрастно ответила салатная, сосредоточенно рассматривая предмет, который она держала в руке.
– Это исключено, сестра. Он не должен умереть, по крайней мере, до процесса. Сверни мне горы, но он должен у нас выжить, понятно?
– Мы сделаем все возможное, старшая сестра.
– И невозможное тоже. Приказ Её верности, понятно?
– Так точно.
А потом Принц опять провалился во тьму забвения.
Когда он вышел из неё снова, то обнаружил, что сидит на каком-то стуле, прикованный к нему металлическими обручами. Жар усиливался во всем теле, по коже забегали мурашки, появился пот, пересохло во рту, руки и ноги затряслись мелкой дрожью. Опять появились назойливые голоса и видения, от которых раскалывалась голова.
Салатная внимательно посмотрела на него, деловито подняла веко, провела рукой по щеке, слегка потрепала по ней пальцами, потом одела анализатор и внимательно сканировала все тело.
– Ну что?
– спросила её Оливковая.
– Пора начинать. А то он может не выдержать этого приступа. Начнем с электрошока - он сожжет в нем какую-то часть солиума, надеюсь...
– Как так - "надеюсь", сестра?
– удивленно подняла брови Оливковая.
– А так, что я впервые в жизни сталкиваюсь с такой формой отравления и буду действовать по интуиции. Другого выхода у нас все равно нет. Приступаем к очистке, сестра, времени на разговоры у нас нет.
Оливковая подошла, направила свой анализатор на кресло, в котором сидел Принц, и его начало бить током, да так, что от тела пошел пар и волосы встали дыбом. Его трясло как куклу, и только обручи удерживали его на кресле от того, чтобы не упасть на пол. Сколько длился этот кошмар, определить было невозможно, но когда, казалось, что сердце Принца остановится, Оливковая вдруг махнула рукой и удары прекратились, обручи разжались и он мешком рухнул прямо на пол.