Непобедимые скифы. Подвиги наших предков
Шрифт:
Так и произошло, конечно, не десять, но после тех двоих в кусты пробрались еще двое, и Милида чуть не до утра ублажала горячие мужские тела. К рассвету она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, одежда порвана, тело в синяках, губы закушены до крови… Пробравшись к своей повозке, вдова повалилась на шкуры совершенно без сил и вдруг залилась слезами! У костра снова сидела Стрия, но даже головы не повернула в сторону оборванной красотки. Каждая выбирает свой путь: если Милиде очень хочется становиться игрушкой в грубых мужских руках, то пусть ублажает хоть всех скифов и сарматов, вместе взятых… Это ее право.
Милида
Перед рассветом возле повозки раздались шаги. Мужской голос тихо позвал:
– Эй, ты почему не пришла?!
Голос был злым. Милида подняла глаза на щель в ткани – мужчин двое, видно, те, что решили ею поторговать. Оба огромные, с мощным торсом и ногами, но сейчас даже вид рослых самцов не возбудил женщину. Она сжалась от ужаса, казалось, сейчас ее вытащат вон из повозки и поволокут туда, в лес, терзать всем отрядом. Еще мгновение, и крепкая безжалостная рука протянется через эту прореху в ткани и схватит ее за волосы!
Но тут раздался голос Залины:
– Э, вы чего? Женщина больше не хочет быть с вами!
Один из пришедших крякнул с досадой. Второй возразил:
– А ты откуда знаешь? Вчера хотела…
Первый на всякий случай уточнил:
– Мы насильно не берем, она сама приходила.
Это была правда, стыдная правда. Залина усмехнулась:
– Вчера хотела, а сегодня не хочет. Не пришлись, видно, по нраву…
Мужчины разозлились:
– Шла бы ты отсюда, мы не к тебе!
– Чего?! – Голос Залины уже громыхал. Из соседних повозок стали высовываться головы амазонок, кое-кто подал голос:
– Залина, что случилось?
Та усмехнулась:
– Да так… гости нежеланные объявились!
Мужикам пришлось ворча убираться восвояси. Милида была спасена, но ей и в голову не пришло поблагодарить свою спасительницу, напротив, даже утром смотрела свысока, как бы говоря: вот, ко мне мужчины к повозке приходят! Залина, заметив такой взгляд, недобро усмехнулась:
– Ты побереглась бы, а то ведь в другой раз спасать не будем…
– Что? – надменно приподняла бровь вдова.
– По рукам пойдешь! – плюнула в сторону Залина и вдруг добавила: – Права Лейла, ты не Ширин!
Воспоминание о персиянке взбесило Милиду.
Мужчины смотрели на красотку злыми глазами, амазонки презирали, куда деваться? Выручило Милиду то, что от Антира вернулся Скопасис. Вдова поспешила к младшему царю:
– Мне негде спать!
Тот заметил царапины и синяки на лице и руках красавицы:
– Кто это тебя так?
Милида подумала – самой бы знать, но отмахнулась:
– С обрыва свалилась.
– Ты же живешь у амазонок?
Вдова дернула плечом:
– А то ты не знаешь женщин Дайраны! Завистливы… Одна эта Залина чего стоит!
– Не скажи… Ну, иди в мой шатер.
На такое Милида даже не рассчитывала, хотя не оставляла
Но Скопасис умен, не глупее самой Милиды, его так просто не заполучишь. Так и есть, фыркнул, заметив ее радость:
– Мне следить легче будет, а то мои воины уже от тебя устали. Говорят, ты ненасытна?
Вдова мысленно ахнула: неужели это были его люди?! Но решила воспользоваться такой осведомленностью царя:
– Хочешь проверить?
– Тебя? Нужна ты мне!
Глядя в спину уходившему Скопасису, Милида подумала: «Поживем – увидим!».
Заметив, что вдовушка теперь околачивается возле царского шатра, Дайрана поморщилась:
– До Скопасиса добралась!
Сам царь на слова Дайраны усмехнулся:
– Я по ночам в шатре не лежу, а днем за ней следят неусыпно!..
«Уж лучше бы слюбился с Лейлой!» – подумала Дайрана, но говорить ничего не стала, не ее дело. У амазонок и сарматов свобода, женщина и мужчина сходятся по своей воле, ни одну нельзя заставить, как и мужчину принудить. Меньше всего заслужил принуждения Скопасис, обиженных им нет, никого не взял силой. Хотя… обиженные есть. Это те, на чьи жаркие сердечные призывы не откликается сам царь. Может, и к лучшему, что у них с Лейлой нет ничего, не то амазонки относились бы к ойранке, пожалуй, по-другому. Учиться стрелять, скакать и даже миловаться с Сагиром – это одно, а заполучить Скопасиса… Такое могут не простить! Даже разумная Дайрана, сердце которой давно и прочно принадлежало Антиру, и то, чувствуя интерес Скопасиса к ней, посматривала на Лейлу косо.
Переправлялись через небольшую речку. Вода, на броде едва достигавшая путовых суставов лошадей, пахла рыбой, но самих рыбешек не видно. На другой стороне по степи вольно раскинулась дубовая роща, деревья росли широко, не мешая друг дружке, а когда дубы сидят вольно, они меньше тянутся ввысь и больше в ширину. Между кряжистыми деревьями бродили туры.
Для скифов тур давал многое: рога шли на луки, гребни для волос или для чесания шерсти, шкура на подошву для обуви, а толстая кожа с хребта незаменима для доспеха, на нее нашивались срезы с копыт и получался доспех, который с трудом пробивали стрелы и мечи. Турье мясо коптили и солили. В вычищенных кишках хорошо сохранялись вареное мясо и жир. Туров брали редко и использовали полностью. На каждодневную еду скифы больше били тарпанов, у тех мясо мягче.
У самого берега также вольно кормились тарпаны, небольшой табунок с десяток голов. Персам взять бы их, но сыграла уверенность в своих силах: переправившись, охотники принялись окружать стадо туров. Для персов любая живность теперь была только пищей, мяса у тура много больше, чем у тарпана, поэтому несколько всадников бросились охотиться на серо-голубых коров. Сначала гиганты, похожие на огромные темные каменные глыбы, паслись спокойно. Даже когда табун тарпанов бросился вон, повинуясь зову своего жеребца-хозяина, туры только покосились на возмутителей спокойствия и продолжили равнодушно гонять во рту жвачку. Быки, видно, ни разу не встречались с людьми вплотную, хотя у каждого зверя в крови жила память, переданная предками.