Непобедимый. Право на семью

Тодорова Елена

Тихомиров матерится — протяжно и красочно. А он ведь так редко это делает, что это тоже своего рода знак — я на верном пути.

Когда начинаю медленно выпускать его член изо рта и пытаюсь рвано втянуть воздух, Миша неожиданно врывается ладонью мне в волосы и нетерпеливо стискивает их на затылке. Сама не ожидала, но меня это отчего-то еще сильнее распаляет. Особенно, когда Тихомиров на моем следующем заходе, сжимает еще крепче и давит на мою голову, вынуждая взять глубже.

— Расслабь горло… — хрипит секундой позже, когда я начинаю давиться. — Расслабь, принцесса…

По

моему телу проходит дрожь. На мгновение меня охватывает инстинктивный страх. Но я вспоминаю то, что Миша объяснял вчера: удушье возникает только, когда я зажимаю горло. Втягиваю носом воздух и, наконец, расслабляюсь. Разбухшая головка проталкивается дальше, чем я могла бы вообразить, но на удивление физически мне это не мешает. Да, распирает сильно, однако удушения не вызывает. Только новую волну мурашек и других шокирующе-приятных реакций.

Мы повторяем так несколько раз. Я начинаю — вбираю, сколько могу. Непобедимый заканчивает — заталкивает, насколько ему нравится и удерживает.

— Все нормально? — спрашивает после очередного освобождения.

По моим щекам катятся слезы, тело трясется, а дыхание походит на судорожные глотки, но я испытываю такое сильное возбуждение, что сказать ничего не могу. Просто наклоняюсь и с какой-то одержимой жадностью его вбираю. Миша стонет, однако на этот раз не дожимает.

«Не то…», — урчит какой-то голодный зверь внутри меня.

Нахожу руку Тихомирова и сама себе на затылок ее опускаю. Он понимает. Шумно вздохнув, давит и удерживает.

Боже, какой кайф…

Не прекращаю тереться о его ногу. Каждый раз, как задевает клитор, замираю и крупно вздрагиваю. То и дело стону, даже с членом во рту. В нем становится настолько влажно, что даже образуются громкие, хлюпающие звуки и какое-то причмокивание. Но и это не служит отталкивающим фактором. Я разгораюсь, познаю такое сильное возбуждение, которое, наверное, еще никогда не испытывала.

Даже когда слюна тянется от члена за моим распухшим ртом вязкими полосками, не смущаюсь. Снова и снова его вбираю. И каждый раз наивысшую точку кайфа ловлю, когда Миша применяет силу. Словно второе дыхание открывается, устанавливаю идеальный, как мне кажется, темп. Все дольше двигаюсь без пауз.

Пока Миша в один из перерывов не хрипит надо мной:

— Хватит. Иди сюда.

Поднимая веки, встречаюсь с бушующей в его темных глазах страстью.

— Я хочу, чтобы ты кончил… — осмеливаюсь озвучить свое желание. Задерживаю дыхание, чтобы не дрожать. И со свистом завершаю: — Мне в рот.

— Принцесса, мать твою, Аравина… — ругается приглушенно.

— Я знаю, что так делают… И что мужчинам это нравится…

Он сглатывает. Какой-то новый резервуар похоти в себе открывает. Я все это вижу и чувствую. До того, как Миша выдает:

— Тогда соси, — звучит требовательно и очень грязно. — Соси, принцесса.

Шумно тяну воздух и припадаю. Он пахнет насыщеннее, ощущается ярче, пробивает острее. В тот самый момент, когда Непобедимый силой насаживает глубже и

задерживает, дрожу выразительней. Часто и сильно.

Томление внизу живота становится таким ноющим и горячим. Я ерзаю быстрее. Сосу активнее. Член Миши становится больше и тверже, а сам он напряженнее. Звуки, которые я издаю, перекрывает протяжный, сиплый стон. Стальная плоть начинает пульсировать агрессивнее. И… Наконец, это происходит. Горячая, густая и терпкая жидкость выстреливает прямо мне в горло. Я замираю, не в состоянии сглатывать, пока ее не оказывается слишком много. Тогда мне приходится это сделать чисто инстинктивно, чтобы не захлебнуться.

Судорожно стискиваю бедра, когда собственное возбуждение становится чересчур сильным. Мычу что-то. Давление Мишиной ладони ослабевает, позволяя мне снова двигаться. Я и двигаюсь — вдоль его члена, наслаждаясь тем, как он дергается и стонет громче. Выжимаю максимум. До тех пор, пока член не прекращает пульсировать. Со смачным причмокиванием выпускаю его изо рта и сталкиваюсь с Непобедимым взглядом. Он, судя по всему, все это время наблюдал.

Смущенно вытираю губы тыльной стороной ладони. Планировала после произошедшего полежать с ним. Но, понимаю, что не смогу вот так… Мне нужно в ванную. Умыться и почистить зубы.

— Я сейчас, — объявляю громче, чем требуется.

И, соскакивая с кровати, прытко несусь в ванную. Закрываясь, подхожу к раковине. Встречаю в зеркале свой шальной взгляд, оцениваю красные щеки и улыбаюсь. Мне, конечно, неловко. Но, вместе с тем, чувствую себя счастливой.

Заканчиваю приводить себя в порядок, когда дверь открывается и входит Миша. Едва сталкиваемся взглядами, опускаю свой вниз. Однако, даже, когда не смотрю, ощущаю резкую нехватку кислорода. С Тихомировым стены будто сужаются, помещение становится тесным.

Вспоминаю и то, что между ног у меня все еще мокро и горячо. Плоть остается такой же набухшей, ноющей и пульсирующей. Сжимаю бедра и замираю.

Миша становится рядом. Моет руки. Затем ополаскивает лицо. Выглядит абсолютно серьезным. Только сейчас понимаю, что не могу к нему такому пристать с целью облегчения собственной муки.

Блин… Что это с ним?

Робко веду взглядом, чтобы восстановить, наконец, зрительный контакт.

Черт… Не надо было давать ему кончить… Похоже, все. Он сейчас уйдет на свою тренировку, и жди, принцесса, до вечера.

— У тебя… — выдыхаю, будто бы легко. — У тебя сегодня сколько тренировок?

— Три, как обычно.

А вот его голос в самом деле звучит спокойно.

Супер…

— Ясно, — изрекаю тихо.

— Почему спрашиваешь?

— Просто, — пожимаю плечами.

Непобедимый ловит мою влажную ладонь и разворачивает к себе лицом.

— Полина, — выговаривает крайне серьезно. Когда я слышу этот тон, мне всегда инстинктивно страшно становится. Отзываться необходимости нет. Миша после небольшой паузы так же сосредоточено продолжает. — Я несколько раз кончал в тебя.