Непобедимый. Право на семью

Тодорова Елена

Клянусь, его тон не меняется. Я же от неожиданности чуть сознание не теряю. Одно дело в постели шептать всякие пошлости. И совсем другое — говорить о них с такой серьезностью.

— Да… И что? — шепчу, едва живая.

Опускаю взгляд, но там… Там я натыкаюсь на Мишин член и почему-то начинаю задыхаться. Он все еще твердый. Или снова? Непонятно. Очевидно, неудовлетворенное желание играет со мной в какие-то странные штуки. Иначе не знаю, как объяснить свою неожиданную стыдливость.

— Мы не обсудили, как дальше будем, — говорит Миша ровно и уверенно. — Егор еще маленький. Побережемся?

Или ты готова к последствиям?

Боже…

Так вот, к чему он ведет! И что я должна ответить?

— А ты как бы хотел?

— Я свои стремления озвучивал, — напоминает он. И так же хладнокровно уточняет: — Я хочу большую семью.

— М-м-м…

— Но, если ты не хочешь больше детей… Сейчас или в принципе. Просто скажи мне.

Вижу, как сложно ему это дается. И все же он дает мне выбор. Только я решаю.

— Но я ведь могу уже быть беременной… — шепчу и сама понимаю, что тяну время.

— Можешь.

Глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю.

— Егор не такой и маленький, — выдаю свои мысли в режиме онлайн. — И я… Не против еще одного малыша, — вздыхая, утопаю в тех эмоциях, которые вижу в глазах Непобедимого. Теперь он очень счастлив. — Прошлые разы нас проносило, помнишь? — имею в виду те срывы, что у него случились в Москве. — Так что, в этот раз может быть нелегко. Давай, пробовать. И да… Миша… — тянусь к нему, чтобы прижаться губами к уху. — Прямо сейчас давай пробовать.

И в этот миг я чувствую, как двигается его грудь, а после уже слышу смех.

— Если ты переживала, что я оставлю тебя неудовлетворенной, то зря, — выдает и, соскальзывая ладонями мне на ягодицы, крепко сжимает их. — Я собираюсь тебя трахнуть. Хотел выяснить, куда на этот раз кончать.

— Боже, Миша… — пищу смущенно.

Он снова смеется. Пробирается рукой мне под трусы и… Стону, когда касается влажной и ноющей плоти. Толкает меня вверх и, когда я поднимаю лицо, целует. Одновременно с тем, как в мой рот проскальзывает его теплый язык, в лоно врываются сразу два пальца.

— Боже, Миша… — отрываюсь, потому что не способна сейчас целоваться. — Я сейчас кончу… Пожалуйста…

— Сзади хочу… — сообщает откровенно пошло. — Давай?

Активно киваю, потому что как угодно готова. Тихомиров тут же опускает меня, чтобы я встала всей ступней на плитку.

Опаляет взглядом, прежде чем выдать короткую команду:

— Нагибайся.

Я немного теряюсь. Пару секунд соображаю, пока в мозгу не щелкает. Тогда поворачиваюсь, упираюсь ладонями в пьедестал раковины и выставляю для Миши задницу. Он ведет по моим ягодицам ладонью, а потом, заставляя меня задыхаться и отчаянно ловить фокус на какой-то особо крупной капле воды в раковине, резко сдергивает мои трусы.

Мычу и скребу ногтями по шершавому покрытию, когда елозит по моим мокрым и разбухшим складкам членом. Дразнится, черт возьми. Похлопывает, выбивая эти пошлые звуки. Я прогибаю спину и теку еще сильнее.

А потом он толкается в меня, и перед моими глазами разлетаются черные мушки. Прикусываю губы, но это не помогает сдержать стон. Расталкивает ставшие отчего-то слишком узкими стенки. Натягивает. Заполняет до упора.

Задевает какие-то безумно чувствительные точки. И тут же, едва мне удается сделать вдох и запустить сердце, разгоняется до предела. Приходится крепко держаться, чтобы выдерживать толчки. Руки, хоть и трясутся, но справляются. А вот тело от столь агрессивного взрыва удовольствия нет. Как ни стараюсь продлить наслаждение, Миша трахает так идеально, а я являюсь такой взвинченной — с громкими криками разлетаюсь.

— Красиво, принцесса… — доносится сквозь толщу вакуума, что заполняет голову низкий шепот Тихомирова. — Красивая девочка… Красивая…

Не имею понятия, что он там видит, но его восхищение меня распаляет и как будто еще выше подбрасывает. Пока не чувствую, как он прибивает меня изнутри своим удовольствием. Так сильно пульсирует, что, кажется, до боли распирает. В какой-то момент даже чудится, что следующее движение совершить не сможет, так тесно нам становится. Но он все же продолжает меня трахать. До последнего импульса.

А потом подхватывает и, прижимая спиной к своей груди, крепко-крепко стискивает. Взгляды скрещиваем в зеркале. Я содрогаюсь. Миша оглаживает широкими ладонями. Останавливает одну из них на моей шее. Разрывая зрительный контакт, поворачивает голову, чтобы поцеловать.

— Люблю.

Едва это слышу, непроизвольно сжимаю его член. Он стонет и ответно пульсирует. Меня начинает трясти. Сильнее, чем было во время секса. Тогда Миша обвивает руками уже с иным посылом, будто согреть пытается. Я резко дергаюсь и, отталкиваясь, разворачиваюсь. Закидывая руки, изо всех сил обнимаю.

— Если ты еще за что-то обижаешься… — не говорю, а словно вырываю. — Прости меня, любимый.

— Не говори ерунды, — выдыхает Непобедимый глуше, но вместе с тем не менее эмоционально. — Хорошо с тобой, — собирает ладонями мурашки на моей спине. — Хорошо.

— И мне с тобой, Мишенька. Идеально.

52

Полина

Стискиваю подрагивающими пальцами толстую ножку букета нежно-розовых пионов. Делаю медленный глубокий вдох. Смаргиваю набежавшие слезы.

— Дыши-дыши, принцесса Аравина, — шепчет Саульская, в который раз поправляя мне фату. — Подпишешься под Тихомировой, тогда и поплачешь. А пока держись. Немного осталось.

— Тетя Юля… — выдыхаю с теми самыми плаксивыми нотками, которых стараюсь не допустить.

Пробивают ведь ее слова до дрожи. Тетя Наташа и тетя Полина всхлипывают без какой-либо утайки.

— Ну-ка, собрались, — командует Саульская. — Развели тут сырость! Невесту мне портите.

— Да… Не дело сейчас плакать, — обмахивается ладонями мама. — Прекрасный день! Пусть запомнится… Ой, не могу, — в последний момент, не договорив, бросается наша стальная волчица меня обнимать. — Родная моя… Взрослая… Красивая… Сильная… — слова из сердца выходят, чувствую. Проносятся в памяти самые обыденные, но такие радостные моменты из детства. Ценила все, что дали и раньше, а, став мамой, развернула глубокое содержание на полную. — Будь счастлива, доченька! Цени, береги и приумножай!