Непобежденные
Шрифт:
Темнело. Это давало надежду, что немцы, обычно не воевавшие по ночам, больше в атаку не пойдут и бойцам удастся окопаться в лощине, закрепиться. Слева, от деревни Камары, доносились звуки боя, и Ковтун помчался туда, чтобы уточнить начертание переднего края на конец этого дня, доложить в штарм абсолютно точные сведения.
Ночью в Балаклаву приехал командарм. Комендант I сектора полковник Новиков и майор Ковтун встретили его возле того самого дома, где еще днем была эвакуационная суета. И хоть один грузовик все еще продолжал стоять у стены дома, доверху нагруженный ящиками, все же теперь тут во всем чувствовался порядок: без хлопанья дверьми беззвучно
Едва командарм вышел из машины, как всплеснулось пламя невдалеке и знакомый толчок взрывной волны ударил в забитые фанерой окна. Затем, через несколько секунд, грохнуло второй раз, и сразу же вразнобой еще несколько сухих трескучих разрывов мин. Это был обычный огневой налет по площадям, какие немцы нередко устраивали по ночам. В другое время Ковтун не обратил бы на него внимания, но сейчас, когда рядом был командующий, он испугался.
— Товарищ генерал, опасно тут.
— Я вижу, — ответил командарм с удивлением в голосе.
— Уехать бы надо.
— Непременно уеду, надо еще у Ласкина побывать. А пока докладывайте вы.
Он повернулся и быстро вошел в дом, оставив дверь настежь. В небольшой комнате с наглухо заколоченными окнами остановился у стола под ярко горящей автомобильной лампочкой. Ковтун расстелил на столе карту и начал докладывать обо всем, что видел, что сделал, что понял в суете этого дня. Когда он кончил, командарм наклонился над картой и долго рассматривал ее, словно выискивая в ней что-то известное только ему.
— То, что продвижение немцев остановили — хорошо, — наконец сказал он. — Лучше было бы, конечно, если бы смогли вернуть утраченные позиции. Постарайтесь. Возможно я кое-что подброшу, но на многое не рассчитывайте.
Командир батальона, ждавший разноса, облегченно вздохнул, но тут же вытянулся, потому что командарм повернулся к нему:
— Об эвакуации забыть. Будет приказ — эвакуируетесь. А пока необходимо организовать прочную оборону этого важного участка фронта.
Он пристально посмотрел на полковника Новикова, как бы предлагая ему запомнить эти слова, быстро вышел, сел в машину, и она сразу резко сорвалась с места.
Часть этой ночи командарм провел на КП коменданта II сектора полковника Ласкина. Здесь он отдохнул душой, потому что Ласкину не надо было ни о чем напоминать. Аккуратный и подтянутый даже в этой трудной обстановке, собранный, быстро все понимающий, схватывающий суть с полуслова, Ласкин и докладывал четко и ясно, не щадя себя: враг атакует с упорством, стремится захватить деревню Камары и развивать успех по Ялтинскому шоссе, наши части несут серьезные потери, но держатся стойко…
Петров слушал, не перебивая, и в нем росла уверенность, что Ласкин устоит. А сколько было беспокойств о нем в штабе армии. Все знали его как большого храбреца и весьма решительного командира, но 172-я дивизия вырвалась к Севастополю такой малочисленной, что ее личного состава едва хватило на один батальон, который вошел в 514-й полк майора Устинова. Другой батальон этого полка был укомплектован за счет трех рот истребительного отряда и роты связистов. В дивизию вошел также 2-й полк морской пехоты. Еще один полк, наименованный 1-м Севастопольским стрелковым, собирался, как говорится, «с миру по нитке» — из личного состава Дунайской флотилии, Школы оружия, остатков 1-го Перекопского батальона. По существу дивизия у Ласкина новая, только что сформированная, и как она поведет себя в этих сразу же навалившихся боях, командарм не знал. И вот теперь,
Пообещав подбросить что-нибудь из скудных своих резервов, командарм уехал в штаб удовлетворенный.
V
— Товарищ политрук! Товарищ политрук! — тревожно звал связной, и у Лозова замерло сердце: не случилось ли чего?
— Что такое?!
— Вас там спрашивают.
— Кто спрашивает?
— У-у! — многозначительно пропел связной. И добавил: — Я не знаю…
Лозов подтянул ремень, вышел из землянки и увидел в окопчике двух незнакомых командиров. У одного под плащ-палаткой виднелась петлица с двумя шпалами майора. Звание другого он не разглядел, козырнул майору, досадуя, что эти двое, явно штабисты, если судить по новеньким чистым фуражкам, не дали ему поспать. Днем вздремнуть не удастся, а следующей ночью — кто знает?
— Мы из особого отдела, — сказал майор, и дремота Лозова сразу улетучилась. — Знаете ли вы, что командир батареи лейтенант Кубанский во время боя не выполнил приказ командира дивизиона о смене огневой позиции?
— Конечно, знаю, — пожал плечами Лозов. — Это было со мной согласовано.
Ему сразу стал неинтересен разговор. Он понимал: каждый делает то, что ему положено. Но еще в Одессе свыкся с ясной мыслью: делом в этой войне следует называть лишь то, что непосредственно связано с уничтожением врага. Все остальные дела должны быть подчинены этому, главному, и потому человек, рискующий собой во имя уничтожения врага, во всех отношениях должен быть поощряем. До войны, может быть, и важно было соблюсти форму, сейчас же главное — конечный результат, успех…
— Как это понять? — насторожился майор. — Вы, комиссар, поддержали невыполнение приказа?
— А у меня есть другой приказ, — с вызовом ответил Лозов.
— Какой приказ?
— Приказ Сталина: «Ни шагу назад!». Мы стояли перед выбором: или, рискуя, оставаться на месте, чтобы наверняка уничтожить вражескую минометную батарею, или спасать себя, увести гаубицы в безопасное место. Но тем самым мы дали бы возможность немецким минометчикам безнаказанно уничтожать нашу пехоту.
— Убедительно, — сказал майор и покосился на своего напарника, что-то записывавшего в блокнот. — Но ведь приказ есть приказ.
— Был также приказ найти и уничтожить немецкую минометную батарею. А приказ сменить ОП был выполнен следующей ночью.
— Казуистика, — поморщился майор. — Придется поговорить с вашим комбатом. Вызовите его…
Как раз в этот момент близко ахнула гаубица, заглушив слова майора.
— Слышите? — сказал Лозов, выждав немного, дав особистам возможность послушать перекличку команд, доносившуюся с огневой позиции. — Сейчас комбат руководит боем и вызывать его с наблюдательного пункта никак нельзя.
— Хорошо. — Майор встал, запахнул плащ-палатку. — Тогда мы сами сходим к нему. Где НП?
— Пойдемте, покажу.
Он вывел особистов на пригорок, откуда открывался вид на часовню, и сам ужаснулся увиденному: вокруг часовни вспухали черно-огненные клубы, и ее то и дело затягивало дымом близких разрывов. Но в часовню, стоявшую на самой вершине горы, как видно, не просто было попасть: снаряды падали то с недолетом, то с перелетом. Но падали они непрерывно, и это тревожило.
— Так где НП? — нетерпеливо спросил майор.