Неподкупные
Шрифт:
– Кто видел?
– А это у Махора надо спросить.
– Махор – это брат Мохнатого?
– Не знаю, какой он там брат, родной или типа брат. Но знаю, что этот Махор – в законе.
– Ух ты!
– Шурин, говорят, сам прифигел…
– Значит, этот Махор с Шурина за Рычагова хочет спросить?
– Ну, ему ж надо как-то в городе утверждаться. Он, по ходу, недавно откинулся…
– Освободился.
– Ну, освободился, – неохотно принял поправку Несмеянов.
Смешно это или нет, но было такое требование, чтобы опера занимались воспитанием своих
– И что, этот Махор видел, как Шурин от Ковалькова выходил?
– Ну, может, не он. Может, кто-то другой. Хата у Коваля в четвертом микрорайоне, туда пацаны из шестого заходят. Из восьмого тоже. Может, кто-то и видел… А может, он следил за Шурином.
– Следил?
– Ну да. Ему же с Шурина спросить надо. Чтобы авторитет свой поднять. Чтобы дела потом реальные делать. А то кто его здесь знает? Может, он в законе, а его никто не знает… Ну, я так думаю… Короче, с Махором этим разговаривать надо.
– Ясно. А Шурин как поживает?
– Да ничего, нормально все. С охраной теперь ходит.
– Ты сказал, что он в контрах с ковальковскими…
– Э-э, ну да. Там, на «стрелке», Махор на Кота давить стал. Типа Шурин учителя твоего завалил, а ты с ним работаешь. Кот реально просел, со «стрелки» сдернул. Шурину тоже уйти пришлось. «Стрелка» за Махором осталась…
– И что теперь?
– А что теперь… Шурин с Котом вроде бы замирился, только все равно в контрах. Зуб на Кота точит. Как бы чего не вышло… Братва шепчется. Если Шурин Коваля из-за бабы замочил, то зачем он такой нужен?
– А зачем он такой нужен?
– Он говорит, что это Махор на него наклепал. Может, и правда наклеп, – пожал плечами Несмеянов.
– Посмотрим.
Богдан поблагодарил стукачка и отправился в отделение. Там он обратился к Ревякину, но тот про законника Махора ничего не слышал.
– А что такое?
– Да законный вор у нас объявился. Мохнатого под себя взял, Кипятка… Шурину за Рычага предъявил.
– Сильно!.. Нет, не знаю такого. Может, какой-то варяг пришлый?
– Говорят, брат Мохнатого.
– А у него что, брат есть?
Ревякин полез в картотеку, нашел сведения о Бавыкине Павле Петровиче, но там в графе «семейное положение» значилась только сестра Лида.
– Знаешь что, а давай к участковому съездим, – предложил Ревякин. – Дядя Костя там всех знает…
Дядей Костей звали сорокалетнего мужчину с обрюзглым лицом землистого цвета. Неухоженный, в чем-то даже неряшливый, грузный, неприветливый. Нашли они его в опорном пункте милиции, что находился в восьмом микрорайоне. И хорошо, что нашли. Потому что дядя Костя уже наслышан был о Махоре.
– Да, есть такой. Не местный, из-под Красноярска откуда-то. По справке ему в Красноярский край надо ехать, а он здесь торчит. Я ему говорю, без прописки нельзя, без паспорта нельзя, а он – все будет путем. К другу, говорит, проездом заскочил…
– А кто друг? Мохнатый?
– Он самый… А какой он друг, если Пашка не сидел? Хотя все к тому идет. Допрыгается пострел!
– Пострел? Да нет, дядя Костя, не пострел это. Бери выше. Банда у Мохнатого. Самая настоящая. Грабежи, разбой, автоугоны. А Махор – этот в законе. И Мохнатый с ним, и Кипяток…
– И Кипяток? А я смотрю, чего это между ними тихо. То все собачились между собой, а теперь тишина…
– Ага, затишье перед бурей, – усмехнулся Ревякин. – Вместе они теперь. Под Махором этим. Это я тебе в порядке информации говорю. Ты мне, я тебе… Ну что, где нам этого Махора найти?
– Так это у Мохнатого он живет. С Лидкой его… Я так понял, он к Лидке сюда приехал…
– Владеешь ты информацией, дядя Костя. Честь тебе и хвала за это. Только поганой метлой этого деятеля нужно гнать. Воду он здесь мутит…
– А как его погонишь?
– Сто девяносто восьмую пропиши.
– Так у нас не специальная зона. И времена нынче не те. Демократия!
– Ясно с тобой все…
Участковые тоже люди. И за маленькую мзду могут закрыть глаза на нарушение паспортного режима. Возможно, Махор договорился с дядей Костей таким вот образом. Может, это и плохо. Но еще хуже, если бы участковый скрыл информацию. Ан нет, и сказал он, где Махора можно найти, и показал.
Паша Мохнатый жил в безликой многоэтажке с грязным, провонявшим мочой подъездом. Участковый показал на дверь, за которой слышны были блатные аккорды. Ревякин велел ему отойти от двери, сам встал так, чтобы пуля, выпущенная из глубины квартиры, не попала в него. И Богдан позаботился о мерах предосторожности. Они оба привели к бою свое оружие.
Но стрелять не пришлось. На стук в дверь отозвался пьяный женский голос:
– Ну, наконец-то!
Дверь открылась, и показалось симпатичное лицо. Девушку можно было бы назвать красивой, если бы не следы душевной коррозии в чертах лица. Что-то грязное в ней, порочное, а потому и отталкивающее. К тому же она была порядком навеселе.
– Ой!
– Тихо, Маша! – Закрыв ей рот, Богдан силой повернул девушку к себе.
А Ревякин, обогнув его, первым ворвался в квартиру.
– Спокойно, братва!
Веселая компания собралась в гостиной, а Богдан, затолкнув девушку в ванную, обследовал кухню и другую комнату. Никого. Теперь можно присоединяться к Ревякину. А за девушкой присмотрит дядя Костя.
В комнате за накрытым столом сидели трое. Двоих Богдан узнал – Мохнатый и Кипяток. Он знал их по фотографиям. А третьего он видел впервые. Внушительной внешности мужчина, мощный, заматерелый. Ревякин уже заставил их всех держать руки на столе.
– Будем паспорта проверять или так поговорим? – глядя на Махора, спросил Ревякин.