Неподражаемый доктор Дарвин
Шрифт:
— Я не могу его оставить, — с мукой возразила женщина. — Никто ведь не знает, чем все закончится. Вдруг он…
Под яростным взглядом доктора голос ее оборвался. Она взяла большой медный таз и с видимой неохотой выскользнула за дверь. Джейкоб Поул крепко ухватил больного за плечи, для пущей надежности наклонившись вперед.
— Между берегом и Ханда-Айленд, — повторил через несколько секунд больной. Дыхание его прерывалось, воздух клокотал в горле, но в тоне сквозила уверенность. — Да-да, там и найдете, чуток к северу от Малкирка, возле устья Лох-Малкирка… Небывалая находка. Только, конечно, надобно снаряжение, там ведь глубина двадцать футов, да и слитки весят немало.
Он умолк и застонал от прикосновения горячей припарки к голой груди. Скрюченные руки слабо взметнулись к горлу, потом снова упали.
— Держите его, — велел Монктон. — Начинается новый припадок.
— Держу. — Поул говорил совсем тихо. Склонившись к больному, он не сводил взгляда с синюшных губ. — Спокойней, Джонни.
Больным овладело лихорадочное возбуждение. Темная голова металась по сложенному одеялу. Исхудалые пальцы то сжимались, то разжимались.
— Идите на юг, — донесся еле внятный шепот. — На юг. Я-то знаю, каково у нас в Шотландии, тут без оружия не обойтись. Нельзя отбиваться от дьявола кортиками и мушкетами — нужна самая настоящая бомбарда. Я его видел — больше левиафана, выше Фойнавена [1] и сильнее Фингала [2] . Пятеро убиты, трое изувечены, а так-таки и показать-то нечего.
1
Одна из самых высоких и живописных гор Шотландии.
2
Фингал (Финн) — в древней кельтской традиции герой, мудрец, провидец.
— Начинается, — внезапно произнес Монктон. — Конечности цепенеют.
Дыхание вырывалось из напряженного горла все с большим трудом.
— Раздобудьте оружие… не то лишь потеряем еще полклана… Оружие, а с ним уж к Лох-Малкирку, поднять слитки… с дьяволом не посражаешься… у нас только мушкеты. Да, я пойду… на юг. Нужно оружие… больше левиафана…
Когда голос затих, худые пальцы вдруг стиснули руки Поула, и тот вздрогнул — с такой силой впились ему в запястья черные ногти.
— Держите крепче, — предупредил Монктон. — Это последняя судорога.
Но не успел он договорить, как мышцы незнакомца начали расслабляться. Худые руки скользнули вниз по груди, свистящее дыхание затихло. Джейкоб Поул стоял, глядя на неподвижное лицо.
— Он… отошел?
— Нет. — У Монктона был обескураженный вид. — Еще дышит, и даже словно бы стало чуть легче. Я думал… Ну ладно, по крайней мере, он успокоился. Не могли бы вы отыскать эту женщину и проследить, чтобы принесли горячей воды? Хочу еще поставить ему банки.
Поул вглядывался в лицо больного.
— Похоже, ему гораздо лучше. Уже так не трясется. Что вы теперь будете делать?
— Ну, поставлю банки, ему явно надо пустить кровь, — кашлянул Монктон. — Потом, наверное, еще один пластырь — горчица, бургундская смола и голубиный помет. И, пожалуй, клизму из сурьмы, каменной соли и полынной горечи.
— Боже праведный! — Поул покачал головой и вытер нос рукавом. — По мне, уж лучше неделю страдать от запора. Пойду разыщу его подружку.
— И все?
Дарвин удобно устроился перед пустым камином, примостив на колени блюдо с инжиром и черносливом. Джейкоб Поул стоял у окна, задумчиво глядя в ночь и время от времени метая косые взоры на Уилла Бейли. Фермер обмяк в кресле-качалке, похрапывая, всхрюкивая и то и дело рывком возвращаясь к действительности.
— Все,
— Не хочется ухудшать ваше и без того низкое мнение о моей профессии, однако теперь, когда доктор Монктон ушел, должен признаться, его наблюдательность меня отнюдь не впечатлила. Вот вы говорите, что видели лицо этого человека вблизи. И за время службы, верно, неоднократно видели умирающих солдат.
— О да. И, как ни грустно, даже женщин и детей, — мрачно поглядел на него Поул. — Но какое это имеет отношение к нашему делу?
Дарвин вздохнул.
— По всей видимости, никакого, во всяком случае, для вас и моего коллеги, доктора Монктона. Подумайте же, сэр, подумайте о той комнате. Подумайте о том, чем там пахло.
— Табаком? Вы уже упоминали об этом, а других запахов я что-то не припоминаю.
— Вот именно! Так спросите себя о том, чем там не пахло. Лежит умирающий, да? Лицо его уже отображает классическую предсмертную гримасу Гиппократа — отображает настолько точно, как будто она скопирована из учебника. Все так. Но где же запах смертельной болезни? Вам знаком этот запах?
Поул резко повернулся.
— Ничем таким там и не пахло! Проклятие!.. Я же чувствовал, что с комнатой что-то не так. Я прекрасно знаю этот душок — сладковатый, точно в мертвецкой. Какого же черта доктор Монктон не обратил внимания? Уж кто-кто, а он должен постоянно сталкиваться с этим запахом.
Дарвин пожал тяжелыми плечами и положил в рот очередную сморщенную сливу.
— Доктор Монктон уже перешел в своей профессии за тот рубеж, где репутация требует точных наблюдений. Такое приходит ко всем нам — рано или поздно. «Но гордый человек, что обличен минутным, кратковременным величьем и так в себе уверен, что не помнит, что хрупок, как стекло…». [3] Да, нечто такое есть в каждом из нас, и в вас, и во мне. Впрочем, давайте зайдем чуть дальше. Больной схватил вас за запястья, вы держали его за плечи. По вашим словам, он бредил. Но каков он был на ощупь?
3
У. Шекспир «Мера за меру», акт II, сцена 2. Перевод Т. Щепкиной-Куперник.
Поул сосредоточенно шагал взад-вперед по комнате, и без того тощая фигура вся словно бы подобралась от мучительных попыток вспомнить. Наконец полковник остановился и яростно уставился на Уилла Бейли.
— Жаль, у вас нет снадобья, чтобы он перестал храпеть. Сам себя не слышу! В таком шуме просто невозможно думать!.. Так, дайте-ка прикинуть, и каков же этот человек был на ощупь?
Полковник вытянул руки перед собой.
— Я держал его, а он вот так сжал мои запястья. Грязные руки с длинными черными ногтями.
— А горячие ли? Постарайтесь вспомнить.
— Нет, не горячие. Жара у него не было, совсем не было. Но и не холодные. И… — Поул помолчал и прикусил губу. — Еще кое-что. Прах меня разбери, руки у него были мягкие. Черные и грязные, но не грубые, как у фермера или ремесленника. Ну совершенно не подходили к одежде.
— Я так и предполагал. — Дарвин плюнул косточку в пустой камин. — Позволите мне сделать еще один шаг?
— Еще шаг? Проклятие, по-моему, с нас и без того уже довольно догадок. Теперь-то что?