Непохожие близнецы
Шрифт:
– Пятьдесят!
– сказал Тулькин.
– И ни копейки больше!
– Пять тысяч шестьсот!
– сдался я.
– Пятьдесят!
– повторил упрямо Тулькин.
– Раз - пятьдесят! Два пятьдесят! Три - пятьдесят! (Я не согласился.) Всё, - сказал Тулькин.
– Я выхожу из этого дела! Таскать по кладбищу доплатные письма! Ещё ноги переломаешь!
– И выходи!
– сказал я.
– Пожалуйста! Не заплачу! Выходи!
– Сам себя воровал! Сам письма писал! Сам их и подбрасывай! Знал бы, лучше телек бы смотрел.
– И без твоей помощи подброшу!.. Телевизирь несчастный.
– А ты!.. А ты...
– заорал Тулькин.
– Ты... уцененный Ромео и Джульетта!
– И здесь Тулькина как будто прорвало - как он меня только не называл: и ливерной колбасой, и эскимо на палочке, и магазинным холодцом.
А я всё время повторял спокойно только одну фразу:
– Если ты и вправду смелый человек, развяжи мне руки и повтори ещё раз, что ты мне сказал!
Но Тулькин всё-таки продолжал поносить меня изо всех сил. И тогда меня вдруг осенило, и я подумал: с похищением, конечно, всё пропало, не бывать моему портрету в "Неделе", но появилась надежда прославиться по-другому... Это была прекрасная мысль, и мой портрет, кажется, может всё-таки появиться в "Неделе".
– Хорошо, - оборвал я ругавшегося Тулькина.
– Если ты меня действительно ненавидишь, - сказал я Тулькину, - надень на мой берет свою кепку и дай мне доской по голове.
– Я подумал, что вдруг после этого удара я, как та женщина-испанка, вдруг заговорю на чистом английском языке, и обо мне, конечно, сразу же напечатают во всех газетах! И я прославлюсь! Тулькин, будь другом, дай мне доской по голове! Я это заслужил, Тулькин!
Я думал, что Тулькин с удовольствием выполнит мою просьбу, но, к моему удивлению, Тулькин не только не ухватился за моё предложение, но категорически отверг его.
– Легко хочешь отделаться!
– отозвался из темноты Тулькин, освещая меня электрическим фонариком.
– Сейчас всех ребят соберу, и мы тебя, связанного, на базар отнесём и к прилавку тебя привяжем, где уценёнными товарами торгуют. И ещё сфотографируем тебя утром и подпись сделаем: "Бессердечный парень, который украл себя за деньги у своих родителей!" И родителей твоих тоже снимем на карточку: "Бессердечные родители, которые не захотели выкупить своего сына ни за какие деньги!" Всю вашу семейку на весь мир прославим! И Кузовлеву твою прославим - скажем, что она тебя подговорила. И брата твоего не пощадим. Скажем - всё знал, но скрыл...
Сделав такое жуткое заявление, Тулькин скатился в темноте с чердака по лестнице, а я остался один, связанный по рукам и ногам, без похищения, без славы, и без знаний английского языка, и теперь уже без какой-либо надежды на то, что Таня Кузовлева когда-нибудь обратит на меня своё внимание.
Я напрягся и изо всех сил задёргал связанными руками.
Рассказ шестой
ВОТ ТАК НОВОСТЬ!
– Я буду водящим, - сказал я и сделал вид, что снимаю со своей руки часы.
– Ишь какой!
– разозлился Сутулов.
– Он будет водящим! Я буду водящим!
– Хорошо, - согласился охотно я, - снимай свой хронометр.
– А зачем тебе мой хронометр?
– спросил меня Сутулов.
– Сейчас мы будем играть, - объяснил я Сутулову, снимая с его руки швейцарский хронометр и подмигивая Мешкову, Дерябину и Тулькину.
– Во что играть?
– спросил Сутулов.
– В столб, - сказал я.
– А что это такое?
– спросил Сутулов.
– Очень весёлая игра... Связывайте его!
– приказал я Тулькину, Мешкову и Дерябину.
Тулькин, Мешков и Дерябин стали с удовольствием связывать Сутулова по рукам и ногам. Сутулов не сопротивлялся.
– У тебя на даче никого нет?
– спросил я Сутулова.
– До утра уехали, - радостно пояснил Сутулов.
– Вот и хорошо!
– сказал я тоже радостно.
– Значит, до утра можно играть?
– Конечно!
– ещё радостней сказал Сутулов.
– Ставьте его на стул!
– приказал я Тулькину, Дерябину и Мешкову.
Мешков, Дерябин и Тулькин поставили Сутулова на стул. Я сам не стал о него и руки марать.
– Стоишь?
– спросил я Сутулова.
– Стою, - подтвердил Сутулов.
– Прекрасно, - сказал я, влезая на соседний стул.
– Хронометр твой ходит хорошо?
– Спрашиваешь!
– засмеялся Сутулов.
– Тик-так! Тик-так!
Я прижал к своему уху сутуловский хронометр, покачал головой и сказал:
– А по-моему, не очень-то хорошо... "Тик" есть, а "така" нет...
– Иди ты!
– сказал грозно Сутулов.
– Можешь сам послушать, - сказал я и приложил хронометр к стене, а Сутулов приложил своё ухо к хронометру и расплылся в улыбке.
– Слушаешь? спросил я Сутулова.
– И "так" слушаю, - подтвердил Сутулов, - и "тик" слушаю.
– Тогда так и слушай, - сказал я, - до утра... Только прижимай хронометр крепче ухом к стене, а то уронишь...
Потом я помолчу и скажу: "Это тебе за Таню... за Кузовлеву, чтоб ты за ней не ухаживал!.."
А дальше Тулькин, Мешков и Дерябин, конечно, - все они повалятся от хохота на пол, а потом... но что будет потом, я не успел представить, так как к этому времени я уже почти подбежал к дому, осталось только продраться через кусты акации и перелезть через забор, когда совсем рядом я услышал шум и голоса, из которых выделялся голос старика Сутулова:
– Не боись, ребята... Я этого Лешего беру на себя... Хватит с ним цацкаться.
– А ты, Дерябин, не расстраивайся, - подал свой голос Мешков.
– Ты донт би ин э питти!
– успокаивал Дерябина Мешков.
– Мы все за то, чтобы Кузовлева с тобой дружила, а не с этим шалопутом. А раз мы все хотим, значит, так и будет. Ду ю андерстэнд?
– Оф корз, - ответил Дерябин.
– Сэнк ю вери мач...
– Почему это с Дерябиным?
– взъерепенился Сутулов.
– Кузовлева будет дружить со мной! Все андерстэнд?