Непокорённый
Шрифт:
АНШЛАГ
В очередной раз пытаясь бросить университет, я устроился в театр оперы и балета рабочим. При знакомстве с девушками это давало мне полное право называть себя работником сцены. Связь с искусством была яркой и непродолжительной.
Театру по плану полагалось давать утренние спектакли. Смотреть на помятых актёров пригоняли неокрепших умом школьников и учащихся ПТУ, а зимой туда забредали сельские жители погреться перед открытием рынка. Вечным утренним спектаклем был "Маша и медведь". Его сюжетная линия самоликвидировалась
Как-то раз, похмельным утром, сказав: "similia similibus curantur", что на языке Сенеки означает "подобное излечивается подобным", механик, допив портвейн, впал в религиозный транс и стал общаться с Бахусом напрямую. По их просьбе, когда в зале погас свет, я дёрнул "вон ту х*йню", после чего поднялись все задники и перед учащимися ПТУ, освещённый софитами, оказался дядя Вася, сидевший на мешках с песком и куривший в кулак "Приму".
Повисла звенящая тишина. Дядя Вася, сообразив, что бежать бессмысленно, продолжил курить, стараясь делать это театрально. Через несколько секунд раздались оглушительные аплодисменты, крики "браво!" и даже "бис!". Дядя Вася забычковал сигарету, встал и поклонился публике.
Зал аплодировал стоя. Это был аншлаг.
СВЯЗУЮЩУЯ НИТЬ
Возникла стандартная ситуация: два моих друга и я хотели выпить, было что, но было негде и я взял три контрамарки на оперу Иоланта. Будучи к тому времени опытными комсомольцами, мы сумели до третьего звонка удовлетворить в кулуарах свои культурные потребности и уселись в зале, среди заядлых театралов. Витька, самый невысокий, компенсируя недостающие сантиметры громкостью речи, открыв программку, взволнованно прошептал, перекрывая оркестр:
– Пацаны, она слепая от рождения, но не знает об этом!
На него тут же зашикали, но он логично возразил, что, если её не предупредить, она может свалиться в оркестровую яму. Тем более, что Иоланта оказалась девушкой лет шестидесяти, крупного телосложения. Каждый раз, когда она приближалась к краю сцены, Витька громко шептал:
– Отойди, упадёшь!
Вдобавок Витьке мешал дирижёр, который заслонял главную героиню и всё время махал руками. Его Витька настойчиво просил или уйти или пригнуться. Кончилось тем, что я вывел друзей от греха подальше, на улицу.
Чтобы не прервать связующую нить с искусством, мы допили то, что было, у памятника А.С.Пушкина. Был февраль, ночь, дул пронизывающий ветер. Пустую бутылку мы поставили возле постамента со словами:
– Александр Сергеевич, чем богаты, сами понимаете. Пусть тот бомж, который завтра найдёт эту стеклотару, купит на вырученные деньги вам цветы!
ТРУДОВАЯ КНИЖКА
Свою трудовую книжку я выпущу отдельным изданием, да и могло ли быть иначе, если фамилия моего учителя по труду Волобуев?
В проходческой бригаде я постигал историю страны, не по учебникам, а по рассказам старых работяг.
Как-то раз, дурачась, они спросили своего приятеля, доброго и немногословного Колю:
– Расскажи,
– Ни одной, - неожиданно зло и трезво ответил он, - голодный я тогда был, сил у меня не было.
Я разговорил Колю. Оказалось, что всю войну он прошёл во фронтовой разведке. Взяли его, простого рязанского парня, не за "спецподготовку", которой он вообще не проходил, а за малый рост и подвижность. В первую же ночь Коля с такими же разведчиками пролез под колючей проволокой, штыком убил часового, затем, связав офицера, притащил его к своим. До этого, дома, он даже курицу не мог зарезать. Потом он блевал и плакал навзрыд. Чтобы не сойти с ума пили спирт, протрезвев, отправлялись снова к немцам. И так четыре года подряд.
Когда взяли Берлин, на границе советского и американского секторов возник конфликт с американцами. Коля, как умел, так и поучаствовал - со стрельбой и мордобоем. Поскольку дело было на нейтральной территории, ему предложили выбирать, в руки чьего правосудия отдаться. Американцы обещали два года исправительных работ с дальнейшим предоставлением гражданства, наши - три года условно.
– Молодец, - шепнул Коле особист, - ничего тебе не будет, возвращайся домой, Родина ждёт своих героев.
– А я по маме соскучился, сил нету, - рассказывал Коля, - и согласился на наш суд, на хрена мне Америка! Откуда я знал, что у них невыполнение плана по врагам народа? Привезли меня на Красную Пресню и отправили в солнечный Магадан. Сначала семь лет впаяли, потом ещё накинули. Пока сидел, мама умерла. Родных не осталось..
Освободившись, Коля поехал в Донецк, где бывшим ЗК давали работу и с лагерным прошлым в душу не лезли.
Другой человек, чьего имени и национальности называть не стану, у таких людей их не должно быть, по-пьяни рассказал свою историю:
"Колы прийшли нимци, нас загнали у вагоны и повэзли у Германию. Страшно було, жыты хотелося. Вагон набитый, аж систы никуды. Мы, молоди, з одного села, у викна стали. Там воздушок и хлиб з водою давали. Остальных мы ногами отпихували. А що робыты - выжиты трэба було. Колы прыихали, открыли вагона, а у дальньому углу трупы лежать..."
С тех пор я разборчив в собутыльниках.
ПРАВДА
В нашей проходческой бригаде были два человека, поддерживавших коллектив литературно-разговорным жанром. Шутки были однообразны, мало отличаясь от работы, но и весомы, как общий труд.
– А скажи мне, Петя, чем отличается х*й от самолёта?
– спрашивал наиболее словоохотливый у своего косноязычного товарища. Наступала тишина. Бригада прекращала работать. Петя, по обыкновению, давал скучный и невнятный ответ.
– Нет, Петя, - выдержав паузу, отвечал его друг, - х*й, когда поднимается, увеличивается, а самолёт - уменьшается.
Работа возобновлялась. Коллектив был суровый, никто не улыбался.
Тема не менялась, но шутки не дублировались.
По молодости лет я надеялся на память и не записывал жемчужины народной мудрости. Самонадеянность подвела. Кроме предыдущего, помню лишь, чем отличается х*й от свиньи: свинью, когда гладишь, она ложится. Это правда.