Непокорная для шейха
Шрифт:
Челюсть ноет от нанесенного удара. Стараясь одновременно просчитать свои шансы на спасение, задаю ей вопрос, который прямо сейчас должен выбить из колеи.
— У меня есть сын. На кого он похож, Виктория?
— Ничего твоего, — с глубочайшим презрением отвечает мать Киры. — Ничего общего с твоим проклятым семейством.
— Я могу хотя бы увидеть его?
— Ни к чему, — она непреклонна. — Тебе следовало ценить свою вторую жизнь, а не возвращаться туда, где тебе не рады. Моя дочь воспитает его без тебя.
Киваю в сторону колонны, жестко усмехаясь.
— Примерно вот таким? Убийцей, соучастницей которого ты хочешь стать?
Мой выпад не наносит ей ощутимого вреда. Она как будто ждала этих слов.
— Странно слышать такое от главного организатора преступления. От человека, который отдал мою дочь на растерзание своему одержимому отцу. Кто не смог ее защитить. Ты слабак, Висам. Только лузер мог увезти ее силой и опустить руки, отдав своей конченой семье!
Ей известно обо всем. И я действительно совершил роковую ошибку. Но пускаться в оправдания — не самый разумный ход. Молчу, позволяя ей выговориться.
— Впрочем, я покажу тебе твоего сына. Будем считать, что это твое последнее желание. Только вот что. Знай, что Кирилл крещен в православной церкви.
Это должно ударить уже меня. Но я многое переосмыслил. У Полянской ничего не вышло. Лишь усмехаюсь, смотрю, как в ее глазах мелькает удивление. Видимо, я должен был забиться в истерике и припомнить Аллаха.
— Это выбор Киры. Просто я никогда не понимал этой традиции. Не проще ли было подождать, пока мой сын вырастет и сам выберет религию?
— Может, и проще. Только ты уже этого не увидишь.
Оглянувшись на Вадима, словно колеблясь, виктория достает смартфон. Листает галерею. Я даже неосознанно подаюсь вперед, словно опасаясь, что эта женщина передумает.
— Вот здесь ему всего три дня. Говорят, так рано фотографировать нельзя. Кира сказала — предрассудки…
Я вижу на экране женщину, имя которой стирает прошлое. Рушит города. Наполняет мое сердце любовью. Кира. Моя желанная и горячо любимая Кира. На ее лице усталость и безграничное счастье. Она прижимает к груди сыночка.
Словно крылья вырастают за спиной. Мощные, широкие. Они могут разорвать цепи и наполнить меня силой разметать вселенную.
Зря Виктория поддалась на мои уговоры. Зря показала мне фотографии. Теперь я перегрызу глотки, чтобы выжить.
— А вот недавние. Это был прием у мэра.
Кира в вечернем платье сидит на корточках посреди огромной залы и протягивает руки к Кириллу, который делает неуверенные шаги ей навстречу. У них одинаковое выражение лиц: абсолютное счастье.
— Вот здесь я их случайно сфотографировала. Кира собиралась на совет директоров, но Кирюша раскапризничался…
Виктория забыла обо мне и своей жажде возмездия. Ее голос дрожит,
Полянская как будто выныривает из прострации. Смотрит на меня с изумлением — как будто это я усилием воли заставил ее позвонить. Похоже на то, что именно так и было. Время глубоко за полночь, по моим подсчетам, в это время и Кира, и Кирилл должны сладко спать.
Она вскакивает с места. Быстро уходит прочь. Как будто боится, что я услышу голос Киры и разорву свои путы, чтобы сокрушить все на своем пути. Слышу за колонной, как Полянская переговаривается с Вадимом. А потом все затихает.
Я не знаю, куда ушла Виктория. Видимо, насытила свою жажду крови и мести и уехала домой. Или просто не захотела видеть, как меня убьют.
Видим подходит ко мне. На его лице торжество.
— Солнышко встало, пора умирать, — самодовольно заявляет он. — Сигарету? Вискаря? Или хочешь помолиться Аллаху?
Сплевываю кровь на пол.
— Совершить намаз, — поправляю его. — Только ты трусливый шакал. Без этих цепей и своих громил ты как жалкая шармута. Ты даже боишься меня освободить.
— Неплохо, Аль-Махаби. Почти сработало. Только вся твоя хваленая военная подготовка тебе не поможет. Никто не знает, где ты. Мои бойцы тоже не лыком шиты. Давай, пять минут.
Тяжелая цепь падает на пол. Наручники размыкаются. Вадим указывает двумя пальцами в пол, перед этим перезаряжая пистолет.
А двое головорезов берут нас в кольцо. В их руках — тяжёлые канистры с бензином…
Кира Полянская
Меня трясет в рыданиях. Лицо Газаль на экране сливается в серое пятно.
— Да как ты могла! — сжимаю кулаки и ощущаю, как земля трещит под ногами. Еще миг, и меня поглотит раскаленная лава. — Ты… которую я считала другом… Как ты могла об этом молчать?
— Кира, послушай меня! — я едва слышу ее, кусаю кулаки, чтобы не разбудить своими стенаниями мирно спящего Кирилла. — Я просто не знала, как тебе об этом сказать. Ты ведь давно его похоронила… Говорила, что прежних чувств нет…
— Да соврала я тебе, ясно? Математичка хренова! — меня трясет. — Мало ли что я тебе говорила! Да каждый день я молилась о том, чтобы он выжил, ведь вы не нашли его тела! Ты не верила, верила я! И все, что ты можешь мне сказать, что он пропал без вести снова, едва приземлился самолет?! Что ты натворила? Где он?