Непокорная для шейха
Шрифт:
В ту ночь за Давудом следили. В ту самую ночь, когда он подписал смертный приговор жене своего сына. Далиль и сотрудники интерпола.
Взять на горячем эмира у них не вышло. Но это уже не имело никакого значения, потому как они спасли Киру от ужасной, мучительной смерти…
Его подручных быстро увезли в штаб. Предстояла череда допросов. Предполагалось, что после совершения убийства чести они скроются без следа с гонораром. Но эти же люди были замешаны в грязных делах Давуда, что давало шанс распутать клубок трафика живого товара.
Вот почему понадобилось отправить жену с тещей
Далиль увез ее в особняк, где лучшие доктора, прилетевшие в ту же ночь, боролись за ее жизнь. После пережитого стресса Кира долго не приходила в себя. Угрозу ее жизни удалось предотвратить, но за ее рассудок никто не мог ручаться.
Очнувшись, девушка кричала, рвала на себе одежду, царапала кожу. При виде света, даже электрического, истошно кричала. Потрясение не прошло бесследно. Доктора дежурили у ее покоев круглые сутки. Прилетевший из штатов психотерапевт после долгого обследования развел руками. Оставалось надеяться на чудо. На несгибаемый дух этой женщины.
Газаль не могла поверить, что собственный отец мог сотворить такое. Помощь докторов понадобилась также и жене Далиля. Именно поэтому и не успел он в этом хаосе сообщить обо всем Висаму. Спасал жену. Спасал невестку. А когда Газаль оправилась от потрясения, да и Кира начала понемногу приходить в себя… было уже поздно.
Висама поглотила пустыня. Он пропал без вести.
При других обстоятельствах Газаль бы никогда не простила Далиля за недальновидность. Но любовь мужа, егго тепло, участие и поддержка помогло принцессе справиться с этим потрясением.
Спустя два месяца Кира тоже отошла от жестокого удара. Правда, больше не могла смотреть на огонь, и иногда впадала в ступор, уловив запах бензина. Ни о Висаме, ни о своей участи говорить не желала, будто перевернула навсегда эту страницу. Поспешила улететь в Москву, и семья бин Зареми с тяжелым сердцем ее отпустила.
О причине такой поспешности никто сразу не догадался. Да и все это казалось логичным — Кира спешила покинуть земли, где едва не погибла. Не видеть тех, кто до сих пор косвенно напоминал ей о пережитом кошмаре. Вернуться туда, где лечат родные стены.
Она не прекратила общения с Газаль. А принцесса долго не могла понять, как не заметила самого важного. Узнала только спустя семь месяцев.
…Боль в глазах Висама буквально резала собственное сердце Газаль надвое. Но она помнила, как тяжело приходила в себя Кира. Каких сил ей стоило выжить. От противоречий разрывалось сердце. И впервые в жизни девушка оказалась между двух огней. Буффером между двумя дорогими ей людьми.
А Висам говорил, что готов отречься от фамилии Аль-Махаби. Что в ближайшие дни вернется в эмират и раздобудет доказательства причастности своего отца к преступным схемам. Уничтожит его, не дрогнув сердцем. И даже тот факт, что при этом он лишится права на наследство — которое с большой долей вероятности подлежит конфискации — его не пугает. Тогда, в прошлой жизни, он успел уже сколотить себе состояние. Пусть небольшое, но хватит для того, чтобы при разумном подходе его приумножить.
— Я позвонил твоей матери, — известил Далиль. — Она прилетит завтра.
«Хоть
— И еще. Нам нужно решить, как быть. Ты поставишь в известность Киру?
— Для чего? — глухо повторила Газаль.
Висам сощурился, пристально глядя на сестру. И она непроизвольно поежилась под этим чужим, пронизывающим, пугающим взглядом. Брат изменился. И решительность нового Висама пугала ее. Повергнувшись к мужу, девушка укоризненно покачала головой.
— Ты… ты рассказал ему обо всем? Даже… о нем?
От потрясения Газаль перестала контролировать собственные слова. Далиль не успел ничего ответить. Висам смял салфетку и бросил на стол.
— О нем? — прозвучал в абсолютной тишине его громогласный голос. — О чем я еще должен узнать?..
Кира Полянская
Это был день моего второго рождения. Именно так — без пафоса и патетики. Я настояла на том, что праздновать его мы будем, не углубляясь в воспоминания. Благодарить вселенную за то, что помогла мне выжить. Забыть со временем и не тронуться рассудком.
И надо сказать — у меня получилось. Не сразу. Понадобился минимум год работы с психотерапевтами. А в целом, возможности человека безграничны. Когда ты хочешь жить, медицина бессильна, как говориться.
Я хотела. Только глупец не вкусил бы жизнь со всеми ее красками после произошедшего. К тому же, мне теперь было, ради кого.
Шум подъехавшего автомобиля заставил меня повернуть голову к окну. Я смотрела, как Вадим выходит первым, открывает дверцу и подает руку матери. Во всех его движениях скользило восхищение и галантность. Собственно, меня не удивило, что за время моего отсутствия они с матерью сблизились. Вадиму даже удалось напасть на мой след, но бюрократические проволочки не позволили вылететь в эмират за мной. Ну а потом все завертелось с такой силой, что не передать словами.
Каждое утро я благодарила вселенную, что нас спасли. Что я смогла вернуться домой. Одно не давало мне жить полноценно — смерть Висама.
Я должна была его ненавидеть. Но было поздно: в последние наши счастливые дни я уже успела его полюбить. Фатальная ошибка, до сих пор заставляющая мое сердце болезненно ныть. Иногда я плакала в подушку, не в силах поверить в столь жестокую интерпретацию трагедии Шекспира. С трудом избавилась от чувства вины и навязчивой мысли, что это я виновата в его смерти…
Газаль рассказала мне все. Как он ушел в пустыню без воды и связи. Как долго искали его поисковые группы… но безуспешно. В тот день моя собственная трагедия перестала быть настолько значимой.
И все равно, спустя два года, я накрывала стол, звала в гости маму, прокручивала в голове все, что произошло со мной тогда. Если бы была верующей — благодарила бы бога. Но так уж получилось, что мне проще было верить во вселенную и высшие силы.
Я сбежала вниз. Вадим отпустил руку матери и сделал шаг вперед. Его почти не было видно из-за букета кремовых роз, не меньше ста штук. Засмеявшись, я сфотографировала его на смартфон.