Непокорная красавица
Шрифт:
Она помнила его слова. Это было в тот день, когда заболела ее гувернантка Герти, и Лорелея укрыла ее лишним одеялом, а Джастин ее за это отругал. Тогда она на него разозлилась, но не придала этому случаю большого значения.
Сейчас же она подумала: может, так он и обращается с людьми, когда ее нет?
Нет, Джастин – благородный человек! Он ее любит!
«Знаешь, Лори, если ты хочешь, чтобы я когда-нибудь на тебе женился, тебе придется изменить свое отношение. Я не хочу, чтобы люди видели, как моя жена тащит одеяло простой служанке. Господи, женщина, у тебя полон дом
Лорелея прижала руку ко лбу и зажмурилась. В словах Джастина нет ничего плохого. То же самое ей сказал отец.
Джек старался ее смутить с того момента, как они встретились, теперь за то же принялась его команда. Нельзя их слушать. Джастин и его отец – хорошие люди. Так должно быть, иначе ошибочно все, во что она до сих пор верила. А она не хочет ошибаться, особенно в отношении того, что скажется на всей ее дальнейшей жизни.
– Извините, я себя плохо чувствую, – сказала она.
Генри нахмурился:
– Вы побледнели, мадемуазель. Позвольте проводить вас до вашей комнаты, s'il vous plait.
– Спасибо, – сказала она, принимая поданную руку. Он провел ее через палубу и вниз по трапу.
Только на полпути к каюте Лорелея поняла, что делает. Она доверила пирату отвести себя туда, где она спит! Ее охватила паника: они приближались к двери.
– Если хотите, мадемуазель, я попрошу Сару принести вам чаю. Может быть, вам станет лучше.
– Хорошо бы, – прошептала она.
Генри низко поклонился и поцеловал ей руку. Выпрямившись, он сказал:
– Надеюсь, что вам станет лучше, ma petite. Может, в будущем вы позволите мне посмотреть ваши работы. Капитан Джек сказал, что вы очень талантливы, а я уже давно не имел удовольствия видеть чужую живопись.
Щелкнув каблуками, он наклонил голову, развернулся и вышел. У Лорелеи кругом шла голова. Пираты вели себя как джентльмены, а джентльмены поджигали корабли вместе с людьми.
«Не судите о людях поспешно, Лорелея». Джек прав. Она всю жизнь судила людей, а теперь ее поспешные суждения казались насмешкой над ее восприятием мира. Ну и пусть, все, что ей нужно, это вернуться домой, туда, где все так, как должно быть. Только она никогда больше не сможет думать и вести себя по-прежнему. Джек научил ее иначе смотреть на вещи. На людей.
Ее мысли вернулись к Герти, гувернантке. Она знала ее всю жизнь и все-таки на деле мало, что знала о женщине, которая посвятила себя заботе о ней, о Лорелее. Есть ли у нее братья-сестры? Любит ли она рисовать? Куда отправляется в выходные? Получается, Лорелея – как Джастин, она так же бессердечна по отношению к женщине, которая о ней заботилась.
Она не понимала, благодарить ли Джека за то, что он открыл ей глаза, или проклинать.
Глава 10
Только через две недели у Лорелеи прошло замешательство. Команда Джека продолжала относиться к ней с предупредительностью, а Генри взял под опеку. Этот француз оказался необычайно талантлив, особенно в том, что касалось тонких оттенков цвета или растушевки углем.
Она подружилась с Сарой и Алисой, они каждое утро встречались за завтраком, какое-то время проводили на палубе, потом расходились по делам; Лорелея отправлялась в каюту Джека продолжать работу над портретом.
Джек держался от нее на расстоянии после того вечера, когда она и Генри танцевали и разговаривали на палубе, ей даже стало казаться, что он передумал ее соблазнять. Ей бы радоваться, а она все думала, как бы преодолеть пропасть, что пролегла между ними. В это утро Лорелея рано пришла в его каюту. Сара неважно себя чувствовала, а Алиса хотела помочь Мейвис со штопкой. Оставшись одна, Лорелея решила поработать над картиной, пока Джек будет заниматься обычными делами – выслушивать рапорт Тарика, разбираться с грузом.
Сара ее предупредила, что Джек будет в дурном настроении, потому что полночи пьянствовал и играл в карты с ее мужем и еще двумя матросами. Сара сказала, что когда Джек не выспится, он ведет себя как людоед. Лорелея решила, что это все же лучше, чем его молчание в последние дни, и открыла дверь. И замерла.
Джек еще спал, лежа на кровати, красный бархат только частично прикрывал голое тело. У нее захватило дух, взгляд проследовал по мускулистой груди к голому животу и дальше, к длинным ногам, покрытым золотистыми волосами. Он был прекрасен. Она смотрела, как тихо поднимается и опускается грудь. Выгоревшие волосы рассыпались по подушке, окружая спокойное, почти мальчишечье лицо.
Первым импульсом было выскочить за дверь и бежать, но ноги не слушались. Тем более что на деле больше всего ей хотелось подойти и посмотреть поближе.
Какой от этого может быть вред? Он крепко спит, даже посапывает. Никто не узнает, что она тут была, а сама она никому не скажет.
«Ну же, Лорелея, давай!»
Она осторожно закрыла дверь и, кусая губы, сказала себе, что это безумие – приближаться к спящему льву. И как всегда, победило ее любопытство. Лорелея на цыпочках подошла к кровати. Сердце наполняли страх, удивление и что-то еще, о чем не хотелось думать. Никогда еще она не видела такого восхитительного мужчину.
Линию плеч создавали сильные, гладкие мускулы. Лицо было покрыто утренней щетиной, и ей мучительно хотелось провести по ней пальцем. Она уже протянула руку, но удержал страх разбудить его и быть пойманной за этим неприглядным делом. Она стиснула руку в кулак и прижала к боку.
Ноги свисали с края кровати, и она подивилась, как он может спокойно спать в таком неудобном положении. Ее взгляд проследовал к скульптурным мускулам живота. Как бы ей хотелось набраться храбрости и потрогать их!
Она опять опустила взгляд к ногам, покрытым золотистыми волосами; выше кудряшки были более темные, они начинались от пупка и сбегали вниз, скрываясь под покрывалом. Что там, под покрывалом? Такая же мелкая, глупая вещь, что была у Джастина?
Нет, конечно. Потому что у Черного Джека нет ничего мелкого и глупого. Любопытство было так сильно, что она взялась за край покрывала.
Джек пошевелился. Сдержав крик, Лорелея метнулась к двери, ужаснувшись, что он проснется и застанет ее на месте преступления.