Непокорная тигрица

Ли Джейд

Жаль, что в комнате сейчас так темно, подумала Анна и прищурилась.

— Что...

— Я видел тебя.Все время видел только одну тебя.

Из дневника Анны Марии Томпсон

9 декабря 1899 г.

Я снова увидела его. Снова увидела императорского палача. Его теперь хорошо знают на севере страны. Я видела, как он убивает людей. Я видела, как он отсек голову губернатору

Ваню, и при этом у него на лице не дрогнул ни один мускул. Он убил также и старшего сына губернатора, потому что парень был наркоманом. Потом он убил еще нескольких мужчин. Они так накурились опиума, что не могли двигаться и не успели спрятаться от него. Он просто вошел в дом и убил их всех.

Я видела это. Я наблюдала за ним из женской комнаты. Он не вошел сюда. Говорили, будто женские слезы могут его разжалобить. Поэтому мы остались в живых.

Он перерезал этим мужчинам глотки и, назвав их бездельниками, сказал, что их женам будет легче жить на свете, если они не будут тратить все деньги на опиум. Он убил их. Я думаю, что он сделал это, потому что знал, что все они либо торгуют опиумом, как губернатор Вань, либо являются наркокурьерами. Он просто не поверил в то, что женщина тоже может заниматься этим грязным делом.

Ну и насмешил же он меня! Женщины — это основная сила, на которой держится весь этот мерзкий бизнес. Некоторые из них приходят в него по доброй воле, а некоторых заставили заниматься этим делом.

Я ненавижу все это! Ненавижу! Ненавижу!

Но я не могу остановиться. Это просто выше моих сил. У меня есть ненависть, но нет силы.

Однако сейчас я уже смогу это сделать, ибо я видела его. Я видела, как императорский палач вырезал сердце несчастного губернатора. Многие думают, что самую главную опасность представляют руки этого человека, которые искусно управляются с двумя большими ножами с рукоятками из оленьего рога. Но это не так.

Самая большая опасность таится в непроницаемой темноте его глаз.

Мне никуда не деться от этих глаз. Каждый раз, когда я беру опиум или зажигаю трубку — даже в тот момент, когда просто думаю об этом, — я вижу его глаза.

Он — ангел смерти для тех, кто продает опиум. Если я все время буду вспоминать его глаза, то смогу остановиться.

Уже прошла целая неделя, а я не выкурила ни грамма. У меня дрожат руки, печет в животе, но я даже не притронулась к опиуму. И больше никогда не притронусь.

Потому что я вижу перед собой глаза палача.

Очертите его тремя кругами

И глаза закройте в благоговении священном,

Потому что вскормлен он нектаром

И молоком райским.

Сэмюель Тейлор Коулридж.

Хан Кубла, или Образ мечты.

Отрывок

Глава 18

—

Значит, это и есть мой новый зять?

Чжи-Ган резко сел на кровати. Лежавшая рядом с ним Анна вздрогнула от неожиданности и испуганно вскрикнула.

Чжи-Ган спустил одну ногу с кровати и прищурился. Когда же его зрение несколько прояснилось, он замер от неожиданности, увидев, словно в тумане, печальную картину. Уже наступило утро. Они с Анной, совершенно голые, лежали на кровати, а с обеих сторон от их ложа стояли незнакомые мужчины. Один из них, огромный китаец, держал в руках ножи Чжи-Гана с рукоятками из оленьего рога. Другой, белый мужчина средних лет с длинными седыми усами, презрительно ухмылялся. И наконец, третий, жилистый китаец, с равнодушным видом поигрывал пистолетом.

Почему он не слышал, как они вошли? И где его очки?

Чжи-Ган смерил взглядом мужчину, который стоял к нему ближе всех и, язвительно улыбаясь, угрожал ему его же собственными ножами. Этот сукин сын делал вид, что он не знает, как управляться с отточенными, стальными клинками. Хотя он сжимал руками не середину рукоятки, его пальцы, тем не менее, лежали совершенно правильно и он в одно мгновение смог бы поменять хватку. Чжи-Ган старался ничем не выдавать своей злости, поскольку понимал, что этот мужчина хорошо владеет ножами и разоружить его будет непросто.

— И какая же ты у него по счету жена, Анна? — растягивая слова, медленно произнес белый мужчина. — Шестая или седьмая?

Краем глаза Чжи-Ган увидел, что Анна подняла голову.

— Я его единственная жена, — с достоинством ответила она.

Чжи-Ган вздрогнул. Это было не совсем так, но он не располагал временем, чтобы пуститься в обстоятельные объяснения. Приемный отец Анны, Сэмюель, презрительно засмеялся.

— Сомневаюсь в этом, дочь. Искренне сомневаюсь.

Чжи-Ган вскочил с кровати, совершенно не стесняясь своей наготы. Хотя для китайца он был довольно высокого роста, белый мужчина оказался не ниже его, а громила, поигрывал ножами, и вовсе гораздо выше.

— Выйдите из нашей спальни, — с холодным высокомерием произнес Чжи-Ган. Этому он научился у самого императора. Потом он схватил покрывало и набросил его на Анну. Она закуталась в него, оставив свободными ноги.

Посмотрев на нее, он невольно порадовался. Другая женщина на ее месте стала бы кричать и биться в истерике, но его жена не опустится до подобных глупостей. Она уже подтянула под себя ноги, приготовившись отражать нападение. Однако никакого нападения не будет. Чжи-Ган подошел к белому мужчине и пристально посмотрел на него. Он увидел, что этот мужчина далеко не молод — вокруг рта залегли глубокие морщины, да и спина заметно сгорбилась. Это уже было кое-что.

— Подождите за дверью, пока мы оденемся, — приказал Чжи-Ган. — Попросите принести вам чай и клецки.

Сэмюель слегка откинул голову и скрестил руки на своей широкой груди.

— Уверяю вас, что моя дочь привыкла к тому, что в ее спальне постоянно толпятся мужчины, — ухмыльнувшись, сказал он.

— Это неправда! — крикнула Анна, покраснев от стыда.

— Меня не интересует, что было в прошлом, — заявил Чжи-Ган, раздраженно взмахнув рукой. — Меня интересует только настоящее и будущее. — И, понизив голос, он добавил: — Или вы немедленно уйдете, или я, несмотря на настойчивые просьбы моей жены, найду себе других поставщиков.