Непокорная
Шрифт:
Берег песчаный, горячий, прогретый солнцем. Ноги в странных сандалиях, утопали в песке, и мне пришлось разуться. Я не сразу пришла к этой мысли, но заметив людей, что бродили тут босыми, последовала их примеру, решив, что такое поведение тут норма. Правда не смогла не ужаснуться, заметив совершенно раздетых людей. И мужчины и женщины были… совершенно неподобающе наряжены для выхода на люди. И если на дам, я смотрела хоть и с осуждением, но без страха. Все таки, что есть у них, чего нет у меня? Я это все уже видела на себе. Чего же бояться, да? У может и побольше некоторых выросло. То вот мужчины в каких-то непонятных эластичных тряпочках на причинном месте меня ввергли просто в ужас. Я пыталась не смотреть, но куда не повернись, везде были самцы, с голыми волосатыми ногами, с обнаженными торсами и с этим недоразумением в области паха, обтягивающие и обрисовывающие срам, не предназначенный для глаз юных майс.
Заметив мое смущение и попытки спрятать глаза, Форд только усмехнулся и милостиво увел меня подальше от моря.
– Что это? – удивляюсь, когда Форд протягивает мне небольшой шелковы мешочек. Развязываю тесемки, под пристальным взглядом мужчины. Ощущение, будто он меня изучает, записывает у себя в голове все мои реакции, мои эмоции. Словно книгу обо мне пишет мысленно. Открываю мешочек и замираю в нерешительности. Мой радужный жемчуг… где…? Где я его потеряла? Когда лишилась своей защиты и единственной весточки из прошлой жизни?
Форд несколькими фразами привлекает мое внимание. Я ничего не понимаю. Но промелькнувшее имя Кайли меня наталкивает на мысль, что жемчужины принесла та женщина… законница. Наверное, я лишилась украшения еще при задержании…
– Хэй? – выводит меня из задумчивости голос Форда. – Ты в порядке?
Я киваю, смаргивая слезинку. Непрошенная она. Бесполезная. Ничего ведь не вернуть уже, не исправить. Мне вообще надо радоваться, что маги оказались косорукими и я сейчас не сражаюсь в своей последней битве где-то на дне миров. А всего лишь сижу на летней веранде в иномирной ресторации и пытаюсь совладать с чувствами, зачем-то начинающими мне вновь терзать душу, закручиваясь внутри по спирали, поднимаясь от живота к горлу.
– Смотри, - кладет передо мной блокнот и карандаш. – Рисуй…
Я несмело беру карандаш, пальцы чуть подрагивают. И вопросительно смотрю на Форда. Что рисовать? Эта игра мне уже знакома. Он будто проверяет меня на адекватность. Говорит слова, что я уже знаю, а я их иллюстрирую. Так на листе появляются птицы, море, солнце, дерево, ребенок, дом, чашка… и много еще каких мелочей, должных доказать, что я понимаю его, Форда. Все схематично. Главное суть. Но вдруг он произносит «Дэкер» и грифель в карандаше подламывается, укатываясь прочь с листа, а я испуганно поднимаю глаза на мужчину. Тот смотрит уверенно и серьезно. Вопросительно выгибает бровь и ведет в мою сторону кистью, будто предлагая продолжать и повторяет «Дэкер…» и снова этот жест, мол давай, нарисуй его.
Я смотрю на сломанный карандаш в дрожащих пальцах. Передо мной ложиться еще один, должный помочь мне справиться с задачей. Несмело беру второй, целый карандаш и неуверенно рисую человечка, должного обозначить мужчину. Понимаю глаза на Форда.
– Дэкер, - говорю я, указывая на рисунок. – Мой мужчина, - добавляю на местном языке. Благо, что такие простые слова я упсела освоить.
– Тебе грустно? – пытливый взгляд. Я отрицательно качаю головой. Не знаю, как ему объяснить то, что чувствую. А он именно это и хочет узнать. Достает из кармана артефакт, похожий на блокнот и что-то там елозит пальцем. Потом поворачивает ко мне и я вижу яркие картинки лиц с разными эмоциями и небольшими зарисовками ситуаций, подходящих под них. Пробегаюсь глазами и нахожу рисунок маленькой девочки, что ревет над разбитой коленкой. Указываю на нее.
– Больно… - задумчиво озвучивает выбранную мною эмоцию. То есть, я думаю, что он сказал именно это. Я во всяком случае, имела в виду, что мне больно. Если на его языке это звучит иначе, не мои проблемы.
Принесли наш заказ и Форд убрал блокнот, чтобы не мешать мне наслаждаться едой. Ну, по крайней мере, по его виду я понимала, что он хочет знать, нравиться ли мне то, что я ем. Так смотрел на меня… что я невольно задумалась о побеге. Да, в неизвестность. Но что-то слишком настораживает его интерес. Загадочным словом «айскрим» он обозвал холодный десерт, усыпанный всякими вкусностями. За соседним столиком семья сидела с двумя детьми, и оба чада облизывались на мою прозрачную чашу с десертом, из которой возвышались разноцветные шарики, торчали вафли, какие-то трубочки с запахом шоколада, и еще куча всего. Подозреваю, что такую порцию мне есть дня два придется. Оценив размах, с которым Форд умеет действовать, я решила попробовать всего по чуть-чуть, чтобы не объесться и при этом уважить мужчину и его кажется научный интерес. А потому я демонстративно пробовала все и кривилась, показывая, что мне не нравится или же кивала в знак одобрения. Моя игра развеселила Форда, но я по глазам видела, что он запоминает, что мне понравилось, а что нет.
В тюрьму мы не вернулись тем вечером. Форд отвез меня в большой дом, полный стекла, комнат, полных странной минималистической мебели, огромных окон, должных давать много света и целой кучи непонятных мне артефактов. Я с прискорбием осознала, что он привез меня в свой дом. Сразу как-то захотелось в свою уютную белоснежную темницу, но Форд неумолимо указал мне на одну из комнат, и совершенно с ангельским взглядом констатировал мою судьбу.
– Это твоя комната.
Я смерила равнодушным взглядом мужчину и не говоря ни слова, зашла в свою новую камеру. Не все ли равно, насколько комфортабельна моя тюрьма, насколько привлекателен тюремщик, если весь этот мир, куда бы я не пошла, все равно останется для меня узилищем?!
Комната утопала во мраке, но Форд вошел следом и щелкнул чем-то на стене. Под потолком разгорелись светильники. Я поморщилась и осмотрелась. Большая кровать. Почему-то очень низкая, по сравнению с теми, к каким я привыкла. Мягкий ковер. Пара комодов по бокам от постели. Большие окна, из которых открывался наверняка красивый вид, но сейчас, мне не хотелось им любоваться. Были еще какие-то двери, подозреваю в туалетную комнату и в гардеробную. Но я не пошла их смотреть. Направилась прямиком к кровати. Скинула сандалии и не раздеваясь, улеглась поверх покрывала, поджав под себя коленки, обняла их руками, в которых до сих пор сжимала шелковый мешочек с последними воспоминаниями о Дэкере и Брайе. Непрошенные слезы все же прочертили кривые дорожки на лице. Я шмыгнула носом и быстра утерлась, чтобы не вызвать недовольство своего вежливого тюремщика. Не хочу, чтобы меня снова усыпляли.
– Диана, - на меня падает тень от мужского тела, но у меня нет желания общаться. А рисовать я вообще терпеть не могу! И все же я ответила, вопросительно промычав куда-то в пустоту перед собой. – Добрых снов, -произносит Форд не то, что хотел и уходит, не дождавшись моего ответа. Словно я собиралась ему отвечать…
Я высыпала жемчужины на кровать. Перламутровые, радужные сокровища растеклись по черно-белому покрывалу, укатываясь под меня. Но я не спешу их собирать. Несколько штук нащупала пальцами и мечтательно прикрыла глаза, вспоминая… все, что мне подарили последние недели близости с драконом. Сколько времени мы потеряли зря?! Пока перебороли свои гордости, пока осознали свои чувства… сколько времени утрачено! Сколько возможностей быть счастливыми осталось в прошлом! Так я и уснула, вспоминая своего дракона. Своего любимого мужчину, кого никогда больше не увижу. Как бы больно мне не было это осознавать, самообманом заниматься я не хотела.
Глава 61 - 62 - 63
Дни бежали за днями, складываясь в новые недели. Жизнь, увы, продолжалась. Форд заполнил собою все мое существование. Красивый, умный, обходительный мужчина. У меня не было выбора, не было вариантов, куда пойти, куда себя пристроить в этом мире. Язык я потихоньку осваивала. Но, понятно, что стать местной мне не светит. Я была чуждой. Потерянной. А потому не противилась заботе своего благодетеля. Все лучше, чем бродяжничать.