Непокорная
Шрифт:
Форд и раньше меня оставлял одну. Сначала не надолго, но потом бывало, что я была предоставлена сама себе и на полдня и больше. Чем я занималась в его отсутствие? Я не знаю. Не помню. Кажется… просто была. Не хотела. Но была. Много времени проводя в саду у домашнего прудика с диковинными для меня яркими рыбами. У них были длинные вытянутые туловища, усы и большие ярко оранжевые или даже красные пятна по всему белому телу.
Мужчина ушел, выдав мне еще пару наставлений по безопасности. И хотя прекрасно знает, что без него я не подойду к холодильному шкафу и не заинтересуюсь едой, все равно рассказывает мне, что есть там, что я должна питься. Я киваю. Но мы оба понимаем, что еда мне неинтересна.
Я слонялась по дому в полном одиночестве. Бесцельно. Без каких либо намерении. Просто ходила, даже не задерживая свой взгляд ни на чем. В большой гостиной и по стенам над лестницами в доме были развешаны черно-белые нереально реалистичные картины в строгих рамках под стеклами. Я игнорировала и их, даже не взглянув ни разу, что там изображено. Хотя Форд предлагал мне рассказать о своих работах. Говорил, что может научить меня делать такие, как он выразился, фото. Но, как я уже упоминала, рисование меня ввергает в уныние еще вернее, чем музицирование. Потому я лишь пожала плечами тогда и, извинившись, ушла спать.
Сейчас я шла мимо стены, увешенной этими картинами, скользя кончиками пальцев по поверхностям мебели, и смотрела в пустоту перед собой. И хотя передо мной была целая выставка, я видела лишь пустоту. Черную и безнадежную. Идущую у меня из самого нутра. Из порванной души, реющей лохмотьями в бездне одиночества. Прикрыла глаза, пытаясь нащупать хотя бы обрывок связи со своим истинным. Хоть что-то… хоть намек… но ничего, кроме пустоты и боли там не нашла. Одинокая слезинка скатилась по щеке. Сколько времени уже прошло, а все продолжаю дорывать остатки своей души в попытках снова почувствовать связь с драконом. И после каждого раза, погружаюсь все глубже в свою печаль. Добавляя рубцов на и без того настрадавшемся сердце.
– Неожиданно… - вдруг вырывает меня из задумчивости незнакомый мужской голос, и я открываю глаза, чтобы встретиться взглядом с человеком, стоящим в дверном проеме и оценивающе меня рассматривающим. – И кто же это тут у нас…?
– Вы кто? – отступаю на шаг назад. Рука на комоде натыкается на что-то и я неосознанно сжимаю пальцы на этом предмете. Что бы мне не попалось в руки, эта штука тяжелая. Для обороны самое то. Опасаюсь разрывать зрительный контакт с мужчиной. Хоть у него и смутно напоминающие Форда черты лица, я все же вижу перед собой угрозу. Взгляд его опасен. Словно… безумен. Но только на дне зрачков плещется что-то такое… пугающее. Внешне же, мужчина кажется вполне вменяем. Но расслабляться я не должна. Если мой удел умереть, то предпочитаю от тоски по возлюбленному, а не от издевательств маньяка.
– Я отец Форда, - делает шаг ко мне мужчина, и я опознаю в нем все больше черт своего обходительного тюремщика. Только если ему прибавить лет двадцать пять – тридцать. А еще… я вижу все больше различий. И особенно это касается глаз. Всегда спокойные и понимающие серые глаза Форда никогда не блестели так… опасно. Даже, когда я чувствовала, что его интерес ко мне преступает черту дозволенного, от него все равно не веяло опасностью. Силой, да. Властью. Возможностью. Но не угрозой. А этот… - ты пятишься, -с хищной ухмылкой, замечает мужчина, а я не отвечаю. Действительно продолжаю отходить назад. Что правда… дистанция между нами не сокращается. Рука намертво вцепилась в спасительную статуэтку, парой килограмм веса, и я не погнушаюсь ей воспользоваться. Терять мне нечего, кроме девичьей чести. И раз уж она не досталась моему жениху, то не достанется уже никому!
– Форд дома? – подозрительно осматривает меня мужчина. По возрасту, он должен быть стариком, раз уж его сыну уже тридцать четыре. Но внешне, он казался вполне крепким и сильным. А что самое ужасное, опасным. В чертах, в ухмылках проскальзывала будто одержимость какая-то. Однажды у нас во Фронли обнаружился один одержимый бесами. Маги его втроем скручивали, хотя сам тот человек вовсе не был наделен магией. И я помню тот взгляд. Такими же глазами сейчас на меня смотрел отец Форда. На его вопрос, я предусмотрительно кивнула, подтверждая, что не одна здесь. Но он лишь еще более хищно улыбнулся, растянул свои губы в приторно слащавой улыбке, показав мне весь свой роскошный зубной ряд. – Врешь, конфетка… его нет, верно…? Иначе, с чего бы ты так испугалась?
– Форд вышел, на пару минут, - отчаянно вру, но не успеваю даже договорить, как мужчина стремительно бросается в мою сторону…
– Доктор Норинг, ваша сестра на второй линии, - звучит из селектора голос секретаря, и Форд нехотя берет трубку.
– Ты достала меня, сестрица, - вздыхает он. – что тебе неймется? Все с Дианой будет хорошо…
– Я не по тому поводу, - резко обрывает вечное недовольство ею братом. – Отец…
– Что? – резко становится серьезным Форд и даже подбирается в кресле.
– Он… исчез.
– Как, мать твою, он мог исчезнуть? Сбежать из охраняемой клиники для буйных?!
– Ты чего орешь на меня?! – вызверяется в ответ Кайли. – Сам не захотел его брать в свою клинику. Мог и присмотреть за отцом!
– Я не держу здесь преступников, - жестко отрезает Форд. – У меня люди, которым нужна помощь. Он, чудовище, которому нужно наказание! Лучше казнь!
– Он наш отец, Форд, - жалобно напоминает Кайли, на другом конце провода.
– Сестренка, - вздыхает вдруг гуру психиатрии, - ты в своем уме? Этот человек опасен. Ты сама знаешь, как никто другой. И теперь он на свободе.
– Форд, он… он наверняка очень зол на тебя. Он винит тебя за свое заточение.
– И пойдет мстить, - роняет трубку из руки мужчина, но тут же подхватывает ее. – Срочно к моему дому пришли наряд. Диана в доме одна!
– Черт! – ругается на другом конце трубки Кайли и Форд слышит, как она передает диспетчеру адрес, где предположительно может быть сбежавший из психушки маньяк.
А уже полчаса спустя, когда, бросив все, Форд примчался домой, он застал там только… тело.
Когда доктор, упекший собственного отца в сумасшедший дом очень строгого режима, вернулся домой, у него сердце замирало только от одной мысли, что он мог опоздать. Конечно идти к нему домой и пытаться отомстить – это глупость чистейшей воды. Маразм! Но дело в том, что его отец давно уже не был нормальным, а потому мыслил эмоциями, импульсом, моментом. Он не анализировал на шаги вперед. Он сейчас хотел и сейчас брал. Не мог сдерживать свои порывы, требуя утоления своего голода. Голода своих бесов, какими был одержим.
Дверь была не заперта. Но это и не странно. Форд не закрывал их, чтобы Диана могла выйти в сад, где любила просиживать часами. Он наблюдал за ней по камерам, какими был нашпигован его дом и территория вокруг, как ель иголками. Поэтому, попасть внутрь в принципе не было проблемой для преступника. Первое, что бросилось в глаза, когда он вошел, это небольшой разгром в гостиной. Битые стекла от упавших фото, перевёрнутые пуфики. Тут уже была Кайли и ее сотрудники. Форд же попал на кольце в пробку и потому путь вместо десяти минут занял аж целых тридцать.