Непокорная
Шрифт:
Каик тихо покачивался на волнах, посеребренных лунным светом. Казалось, мир погрузился в тишину, нарушаемую лишь тихим плеском волн… и беспомощными всхлипываниями Миранды.
— Я хочу любить тебя! И в этом нет стыда. И ты ответишь на мою любовь, дорогая моя, потому что я не позволю погубить твою жизнь, ибо жизнь без любви хуже смерти.
— Нет, — слабо возразила Миранда. — Это не так!
— Только так! — Мирза-хан жестом дал понять гребцу, чтобы тот поворачивал к берегу. — Если дома тебя ждет ледяной ад без любви, тогда я оставлю тебе
— Но мой муж… — начала было Миранда.
Он взял ее лицо в ладони.
— Посмотри мне в глаза И скажи, что ты в самом деле не хочешь вновь изведать сладкую негу страсти.
В бездонной глубине ее глаз Мирза-хан прочел ответ, который она не смела произнести. Торжествующая улыбка заиграла на его губах. Слова были уже не нужны, поэтому он закрыл ее рот поцелуем.
Постепенно Миранда начала оживать в его объятиях. В какой-то миг она попыталась освободиться. Зачем? Для чего? Разум пытался совладать с ее страстью. Но Мирза-хан опрокинул ее на атласные подушки и начал осыпать страстными поцелуями. Его усы приятно щекотали ее лицо и шею.
Внезапно Миранда почувствовала, что тело ее жаждет большего.
«Люблю, люблю своего мужа!» — не сдавался рассудок. «Хочу, чтобы этот мужчина любил меня!» — требовала плоть. Губы податливо раскрылись, и бархатный язык Мирзы-хана вошел в ее рот ласковым гостем. Поняв, что он желанный, что его приветили, Мирза-хан стал упоенно целовать ее шею, хрипло шепча прерывающимся от волнения голосом:
— Обожаю тебя, Миранда! Доверься мне, любовь моя, я подарю тебе блаженство.
Каик причалил к берегу, и Мирза-хан с трудом оторвался от Миранды.
— Только блаженство, дорогая, — прошептал он. Легко выпрыгнув на берег, он подхватил на руки Миранду и бережно понес к дому.
Завидев хозяина, рабы распахивали перед ним двери. Он нес ее в спальню.
Позже она будет вспоминать удивительную тишину, в которую был погружен в ту ночь дворец, где когда-то жила и любила византийская княгиня. Все молчало, и лишь ночной ветер убаюкивающе шептал за темными окнами.
Золотистый мягкий свет хрустальных светильников заливал роскошную спальню Мирзы-хана. Сладко пахло душистым лампадным маслом. Высокие стены были обиты тонким шелком цвета слоновой кости, пушистые ковры в тон устилали дорогой кленовый паркет. Под тяжелым балдахином из зеленого плотного шелка как бы дремала просторная кровать.
Мебель из ореха с позолотой напоминала о временах Людовика XV.
Китайские вазы, золотые и серебряные безделушки, искусные изделия из венецианского хрусталя… Столько роскошных вещей собрано в одной комнате! Миранда впервые столкнулась с наивной демонстрацией богатства, но почему-то подумала, что это скорее мило, чем безвкусно.
Огромное венецианское зеркало в пышной золотой раме занимало угол напротив кровати. Мирза-хан посадил Миранду перед зеркалом и медленно начал раздевать ее.
Она сидела
Мирза-хан протянул руку к вороту, но Миранда, внезапно перехватив его пальцы, крепко сжала их в кулаке. Их глаза встретились в зеркале…
«Что? Что с тобой?» — спрашивал он безмолвно. Миранда слушала, как стучит сердце Мирзы-хана, и надеялась, что и он чувствует учащенное биение ее пульса.
Мирза-хан не торопился. Он умел ждать. Наконец пальцы ее разжались.
Обнажив грудь Миранды, Мирза-хан поддерживал ее ладонями, будто приносил драгоценную жертву богам. Соски набухли и затвердели, как тяжелые бутоны, прихваченные легким морозцем.
— "Два сосца твои, — медленно проговорил Мирза-хан, — как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями".
Глубокий голос Мирзы-хана, наполненный восхищением и нежностью, тронул Миранду до слез.
— Это «Песнь песней» Соломона, дорогая. — Он улыбнулся ее отражению в зеркале. — «Живот твой — круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино», — прошептал он, а его руки скользнули вниз, помогая Миранде снять шаровары. — «Чрево твое — ворох пшеницы, обставленный лилиями».
Его пальцы ласкали ее сокровище.
— Эти слова записаны в вашей священной книге, но я уверен, что моя маленькая пуританка никогда не слышала их. Говорят, что эти песни сложил Соломон, царь Израильско-Иудейского царства, сын Давида. Это гимн радостям, которыми одаривают друг друга жених и невеста.
Молча Миранда стала раздевать его. Сняв длинный белый шелковый халат, она коснулась ладонями широкой мускулистой груди и робко заглянула ему в глаза:
— Жених прекрасные слова произносит. А что же невеста?
— "Возлюбленный мой бел и румян, — нараспев проговорил Мирза-хан. — Кудри его волнистые, черные как ворон, губы его — лилии, источают текучую мирру, живот его — как изваяние из слоновой кости, обложенное сапфирами. Уста его — сладость, и весь он — любезность.
Вот кто возлюбленный мой, и вот кто друг мой".
— А потом? — прошептала Миранда и тут же смутилась, увидев, что Мирза-хан стоит перед ней обнаженный. Очарованная его голосом и стихами, она не заметила, как он разделся. — Что она сказала потом? — еще тише спросила Миранда, не поднимая глаз.
Мирза-хан, протянув властные руки, привлек ее к себе. Их обнаженные тела коснулись друг друга, и Миранда вновь ощутила его нежные губы на своих губах.
— "Да лобзает он меня лобзанием уст своих! Ибо ласки твои лучше вина, — шептал Мирза-хан, целуя ее. — Возлюбленный мой принадлежит мне, а я — ему; он пасет между лилиями".