Непокорное сердце
Шрифт:
— И что она попросила? — я не смогла скрыть ехидства в голосе. Ну, правда, что могла попросить королева у бедной служанки?
— Магические силы.
— Что? Как так? Это вообще…это возможно?
Готтон кивнул.
— Но что это значит?
— Это значит, что твои магические силы переходят к другому.
— Постой… разве можно отдать свои силы? Ведь это же природный дар!
Готтон слабо улыбнулся.
— Как и жизнь. Потому магические силы переходят вместе с жизнью. Нельзя лишиться силы и при этом остаться живым. Невозможно.
Я обхватила руками голову.
— Но…зачем Ее Величеству забирать чужие силы? Объясни мне, пожалуйста, я не понимаю!
Готтон отвернулся и стал расхаживать по комнате. Он не сразу ответил, а когда заговорил, его голос стал сухим, лишенным оттенка и звучал отдаленно. Он как будто говорил сам с собой.
— Моя мать лишена дара. Мало, кто в королевстве знает, что она зурикку. Это на кримэльском означает ноль, пустое место, — пояснил он мне с горькой усмешкой.
— Твоя мать…Ее Величество…она…
— Я уже сказал, — с легким раздражением отозвался Готтон. — Да, она не-магиня.
— Как феппс, только наоборот, — пробормотала я.
— Да, — кивнул Готтон. — Вот только феппсы рождаются гораздо чаще, чем… В общем маги, лишенные силы от рождения такая же редкость, как скажем сиамские близнецы. Это можно считать генетической аномалией, или чем-то вроде того, но факт остается фактом — зурикку позор для семьи магов. Тем более, что Ее Величество родилась в благородной семье и была предназначена для замужества с королем. Благо, мой отец с пониманием отнесся к столь деликатной проблеме будущей жены и поклялся никогда не разглашать ее тайны.
— Он чудесный человек, — тихо пробормотала я, вспоминая, с каким уважением отзывался о нем Кристиан, несмотря на то, что король не воспитывал его.
— Да, он был добрым, впрочем, об этом знали не только мы. И подданные, и народ любили его.
— Но как же теперь Стеф? — вернулась я к больной теме. Готтон покачал головой.
— Я не могу ничем ей помочь, Стейси. Даже я не властен что-либо изменить.
— Почему она не может отказаться от…от долга?
— Вероятно, потому что дала нерушимую клятву.
— Ах, ну да…
Ох, уж эти клятвы. Кто их только придумал? Сколько жизней искалечили эти клятвы на крови. Я бы и вовсе причислила их к черной магии и под страхом казни запретила практиковать! Пожалуй, я все же займусь этим вопросом, когда…когда стану королевой.
— Если Ее Величество не владеет магией, то и кольцо заколдовать не могла, — задумчиво пробормотала я. — Выходит, что это сделала не она. Тогда кто же?
Повисла пауза. Готтон, стоявший ко мне спиной, резко развернулся.
— Это сделал я.
Я посмотрела на него с недоумением и странным изумлением, будто видела его впервые. Нет, я, конечно, знала, что он способен на подлости, но не думала, что он настолько изобретателен. Да и после нашего с ним откровенного разговора, я пересмотрела свое отношение к нему. Как видно зря.
— Ты?
Он кивнул.
— Только прошу, не спеши изрыгать на меня всю свою ярость и ненависть.
— Но я…я, действительно, тебя ненавижу, — сдавленно произнесла я. — Ты трус и подлец. Ты думаешь
Готтон покачал головой.
— Ты не знаешь, о чем говоришь, Стейси. А впрочем…можешь ненавидеть меня сколько угодно, мне это не ново, — сказав это, он вышел, хлопнув дверью.
В госпитале я пробыла еще три дня, после чего вернулась обратно в Замок. Никто из королевского семейства не возражал против этого. Кажется, им было вообще все равно. Впрочем, я была только рада их безразличию к моей персоне — во всяком случае, никто не жужжит о моих манерах и не строит кислую мину при моем появлении. Вот только одно меня беспокоило — отсутствие внимания к недавним нападениям. Будто их и не было вовсе. Даже Роза ни словом не обмолвилась о том, что с нами произошло, она вообще старалась избегать разговоров о том дне. Как приказали молчать. Вот только кто? Кому выгодно умалчивать о случившемся? Даже Вайз как воды в рот набрал, на мои вопросы отвечал уклончиво, а сегодня утром, вызвав меня в свой кабинет, велел не поднимать шум.
— Мы не знаем, кто стоит за всеми этими нападениями, Стейси, — как всегда тихо и спокойно произнес он. — А потому не стоит на каждом шагу трезвонить об этом. Ты же не хочешь огульно обвинить кого-нибудь?
— Я никого не обвиняю. Я только лишь хочу выяснить, кто пытается меня прихлопнуть, — не скрывая раздражения, возразила я ему.
На этом наш утренний разговор с ректором закончился — я не добилась ни малейшего зерна правды, зато мои сомнения касательно честности и благосклонности ко мне профессора только усилились.
Чувствуя себя как никогда гадко, я отправилась на первый в этом учебном году урок — урок магической самообороны. И, как это было в прошлом году, опоздала в свой первый день занятий.
Я почти бежала по зеленой, тщательно выстриженной траве, заслоняя рукой глаза от слепящего солнца.
— Нет смысла так торопиться, госпожа Блейн. Вы уже опоздали, — донесся до меня мужской голос. От неожиданности, я встала, как вкопанная — там, где меня застало насмешливое замечание. Убрав руку, я, наконец, смогла разглядеть обладателя восхитительного баритона: он был молод, хотя и выглядел взрослым — лет на тридцать по не-маговским меркам.
— Простите, — виновато пролепетала я. — Меня задержал профессор Вайз.
— О, да, мы прекрасно понимаем, что у Светлейших особ слишком много дел, чтобы приходить на занятия вовремя, — с холодным сарказмом отозвался мужчина. И почему он мне так напоминает Дарна? Только в отличие о ненавистного мне декана (называть его своим отцом я категорически отказываюсь), он был очень привлекателен: высокий, атлетического телосложения (интересно, как же он качается, если здесь не принято посещать тренажерные залы?), с длинными — чуть ниже плеч, темно-каштановыми прямыми волосами. Цвет его глаз было сложно определить — в лучах солнца они казались почти желтыми, но наверняка их можно считать золотисто-карими. Он ленивым, фальшиво-почтительным жестом указал на стоявших в стороне Кристиана, Мелитту и Розу. — Прошу в строй.