Неповиновение
Шрифт:
Все повернулись в сторону Миши Редько. Тот долгое время молчал. Испарина появилась на его лбу. После некоторых раздумий он неуверенно произнёс:
– Да, пожалуй, хорошая идея.
– Потерянный человек! – тут же воскликнул Родион Нербин. – Разве можно? Идеи его разрушительны и несостоятельны, разве это невидно? Взять только язык, культуру, национальные интересы!
– Язык? Культура? К чему? – встрял в разговор Василий Прокофьев, почувствовав, что может кольнуть ненавистных ему людей, – всё это пережиток прошлого, которым интересуются и хранят лишь старики, с которых пыль сыпется. Признаться, я сам считал убийцу господина N. нашим спасителем, а теперь как-то горько стало. В газетах о подробностях теории не говорили совсем. Лишь: эксперты решили, что идея разрушительна и всецело неверна. Если всё будет так, как говорит господин Когтёв, то нас ждёт славное будущее.
– Да, как можно-то? Голубчик, вам подсунули оголтелую, к тому же, ужасно глупую пропаганду! – воскликнул раздосадованный Родион Нербин, – подумайте хотя бы о культуре…
– Вы, назвали меня глупым? – поинтересовался Когтёв, разглядывая с интересом Василия Прокофьева.
– Не смейте меня так называть-с! – побагровел Василий Прокофьев, вскакивая со стула. – Никакой я вам не «голубчик», извольте обращаться ко мне только на «Вы», так, как я обращаюсь к вам! Я не потерплю подобного бахвальства! Что это за неуважение, да ещё от председателя культуры?! – всплёскивал он руками, топча газету, улетевшую на пол.
– Я же наоборот, – сказал Родион Нербин, медленно вставая со стула, – только из чистого уважения к вашей персоне.
– Вы ставите меня ниже себя! – продолжал горячиться Василий Прокофьев.
– Да, Родион, не уважительно получается, – сказал Когтёв.
– Как можно? Вы же действующий чиновник! – возразил Родион Нербин, – к тому же, то что я обращаюсь к вам на «ты» говорит лишь о том, что я считаю вас равным себе, я ставлю вас не ниже себя, а на собственный уровень, ежели вам кажется, что вы этого недостойны, то это вы ставите меня ниже себя, чем безусловно сильно оскорбляете.
Отставной чиновник уже было полез с кулаками на председателя культуры, однако был остановлен, тут же появившемся перед ним Митей.
– Господа! Господа! – вскричал Гриша. – К чему ссоры? Выслушайте меня, Василий Прокофьев и вы Родион. Для начала сядьте. Вот так. А вы, Когтёв? Не стойте, сядьте, – Когтёв подошёл к Василию Прокофьеву, но сесть не захотел и остался стоять, смотря на окружающих, как коршун на добычу. – Хорошо. Думаю, стоит разъяснить по какой причине я вас сегодня собрал, в первую очередь для тех, кто до сих пор не догадался, а во вторую для тех, кто переходит все рамки приличия. Как уже все заметили, вы совершенно разных слоёв общества, имеете разные жалования, едите разную еду, одеваетесь в разную одежду, однако почему вы испытываете неприязнь друг к другу? Я в первую очередь про вас, Василий Прокофьев. Разве можно говорить об уважении к себе, когда вы не уважаете других? Подождите говорить, у вас будет время высказаться. Все люди равны в своих правах, я надеюсь никто не станет спорить с этим высказыванием. От чего же это пренебрежение? Разве вы в праве указывать человеку с кем он может общаться, а с кем нет? Разве можно дерзить тому, кто зарабатывает меньше, чем вы? Он молод, вы – нет. За ним будущее страны, за вами – погибель. Уж, простите меня за мои слова, но вам уже больше пятидесяти лет, жены нет, детей тоже. Каждый день вы ходите до канцелярии и обратно за последними сводками, потом до газетной, после к себе на квартиру. Там вы запираетесь, читаете «Сухую правду», едите, засыпаете и по новой. Редко, но выходите в свет и о чём говорите? Только о том, как должна вести себя молодёжь, как учиться, куда идти работать, что есть, с кем говорить и что уж тут, я слышал, как вы разрушали браки только лишь потому, что это никому невыгодно. Какое право вы имеете, разве это ваше дело? И что ж? Разве я вас прогоняю, разве говорю о хищениях Когтёва, разве говорю, что всё его существование – вред обществу, разве заявляю, что он вместе со своими друзьями наворовали и увезли за границу столько, что можно было бы победить бедность в стране? Нет. Для меня вы и Когтёв прежде всего люди, безусловно алчные и корыстные, сребролюбивые, но люди, потому я отношусь к вам с уважением, не распускаю руки и готов выслушать любое мнение без чувства презрения, я не готов и не стану линчевать людей только за то, что в их жизни нет ничего кроме личной выгоды, наоборот даже выслушивать таких паразитов общества бывает полезно, чтобы понять какие настроения витают в обществе. Однако, пока вы, оскорблённые, не повставали со стульев, собираюсь уйти, я тем не менее не испытываю к вам чувства презрения. И знаете почему?
– Потому что вам выгодно и наше, и ваше положения, – тихо, но так чтобы его все услышали, сказал Василий Прокофьев. Когтёв улыбнулся, спрятав улыбку рукой.
– Вы не слышите меня, я готов общаться на равных и с богатым, и с бедным, потому как считаю, что все люди на земле равны и в глубине души одинаковы.
– Что же вы не встречаетесь с бедной? – ехидно спросил Когтёв, – коль уж вы такой добродетельный. Нет уж, деление на классы и сословия должны быть, кто-то должен делать чёрную работу, кто-то должен всем этим руководить, так устроен мир, так было, так и будет. Люди равны в своих правах, пускай, однако я считаю, что вовсе не нужно тратить время на бедняка, клянчащего медяк, чтобы потом пропить его в ближайшей псарне.
– Даже бедняк может в любое мгновение жизни измениться. Что же касается моих отношений с Негельской, Когтёв, то это по чистой любви. И ненужно смеяться, не оскорбляйте меня, я подобного не потерплю! То, что она богата чистая случайность, да будь она хоть тысячу раз бедной, мы бы всё равно встретились, это наша судьба.
– Не знал, что вас привлекают старухи, – сказал Когтёв. Василий Прокофьев в голос рассмеялся, – но учту. Говорите, что вы бы непременно встретились бы? Не могу в это поверить, потому как вы бы тогда не стали расспрашивать всех вокруг об их состояниях. Мне доносили, что вы спрашивали и про меня, интересовались есть ли у меня дочь. А коль уж и была, то, что же судьба бы изменилась? Вы аферист, Григорий Деньской, крутитесь в высшем свете, однако посмотрите, где живёте. Жалкое зрелище, могли бы снять хотя бы для нашей беседы что-нибудь поприличнее, хотя что это я? У вас же ни гроша за душой. И такой человек станет упрекать, тех, кто выше и богаче него, говорить про равенство? Взгляните на себя и ответьте с кем вы чаще якшаетесь? С ними, – он кивнул в сторону Мити и Михаила Редько, – или с нами? Думаю, ответ всем очевиден. Говорите, что за молодыми будущее? За ними смерть. Их легко обработать, переделать так, как захочется. Будущее за теми, у кого есть опыт, кто имеет собственное мнение. Что же вижу я? Своё мнение есть только у тех, у кого есть знание, власть, они задают выгодный им политический вектор остальным, последние же потребляют, не задумываясь ни о чём, не думая о политике, о «больших играх». И лучше бы вы нашли в подворотне старуху и жили бы счастливой беззаботной жизнью, но вам ведь нужно знать общественные настроения, наблюдать за теми, кто выше вас, чтобы подражать и бесконечно копировать, так кто же из нас паразит общества? Думается мне, что это пустышка, за которой нет багажа знаний и опыта, существующая за счёт других. Вы совершили большую ошибку, позвав меня, так как я сделаю всё, чтобы вы более никогда в высшем свете не появлялись. Так любите равенство, что-то не устраивает в верхушке цепи? Вы подписали себе смертный приговор, обвиняя меня в том, что я не совершал и оскорбляя, будьте уверены, что вы более никогда не появитесь в нашем обществе.
– Выходит, что мне уже нечего терять? – усмехнулся Григорий, встав и облокотившись на стол, пристально смотря в глаза Когтёву, – боитесь правды? Страшно, когда о ваших гнусных поступках известно всем? Ненужно волноваться, мне нетрудно рассказать присутствующим о ваших кражах, о том, как вы стащили более двух миллионов, например? Это известный факт, но на что вы их потратили? Может быть, помогли больным детям, изменили чью-то жизнь? Нет. Прикупили себе кораблик дальнего плаванья размером с мэрию и отправились покорять юг. И где же стыд, сострадание? Страна загибается, медленно приближается к своей кончине, а вы довольный делаете себя богаче, ненасытно крадя всё больше и больше. На что, позвольте? Зачем так много? Неужели жалования в десять тысяч мало для счастья? Да, за подобную зарплату люди бы насмерть бились, чтобы потом рассуждать на какой бумаге должны выходить законы. Мне кажется, что человеку хватит и сотни в год, чтобы только была еда, кров и одежда. Говорите страдает бизнес, бизнесмены? Идея СОГ вовсе не об этом. Она о равенстве людей. Пускай все получают ровно столько, сколько сил было вложено. Пусть шахтёры, моряки, учителя, врачи и учёные имеют большие зарплаты, а руководители, сидящие в тёплых кабинетах и пересчитывающие деньги, не будут пересчитывать деньги, и будут получать чуть-чуть, соизмеримо с трудом и ответственностью. Пусть не будет частного бизнеса, а вся прибыль уйдёт на благоустройство жизни и на пособия нуждающимся. Вы же, ища лишний способ подзаработать, делаете ставку на господина N. и ждёте, чтобы люди, которых вы не цените и не уважаете, встали ради вас на путь революции и перемен. Что ж, может в эти выходные что-то и произойдёт, но прежде, чем выйти задумайтесь, кому выгодны народные волнения, уж не бесполезному ли политику, смысл жизни которого в воровстве? Уж не потому вы агитируете людей на действия, потому что считаете идею невыполнимой не потому, что видите в ней лазейку? Так поделитесь с нами, не стесняйтесь, или может быть вам это невыгодно? Называете меня паразитом? Говорите, что больше я не появлюсь на верхушке цепи? Ошибаетесь, потому как скоро не будет ни цепи, ни света.
– Вы сами-то верите в то, что говорите? – сказал Когтёв изрядно утомившись, – света не будет. Смешно. Без моего слова, без моих средств и революция не случится, а идея СОГ так и останется всё такой же недостижимой, как и в день своего появления. Вы не понимаете, как устроена человеческая душа, разве не сталкивались с соблазном? Например, когда решали стоит ли любить богатую старуху или всё-таки пойти по тернистому пути молодой, но бедной. Тут, главное – деньги. Прикупил ли я кораблик, как вы изволили выразиться. Нет. Мне его подарили, а миллион не мой, мне казалось, что я ясно выразился об этом ещё в «сухих новостях», но молодёжь всегда верит только тем, кто разделяет их точку зрения. Подумайте какие сказки рассказывает господин N., как хорошо заживём! Отнюдь. При таком разоблачителе, как он вы заживёте ещё хуже, цензура станет жёстче, а нищета в долгосрочной перспективе выше. Ему ведь была известна вся подноготная, едва ли появится господин N. для господина N. такой же разоблачитель, тоже с утопичной идеей. Нет, такой человек, не успеет выступить на своей первой демонстрации, как будет заточён за решётку или сослан, или ещё бог что. Но зато сейчас, когда всё находится в подвешенном состоянии приятно размышлять, что сейчас верха сменятся и все станут жить лучше и богаче. Но так не будет. Никогда не было. Никогда и не будет. Но ведь и мне выгодно. Новая власть начнёт искать сторонников, начнёт искать деньги, а у кого их в достатке? Всё завязано на деньгах и знании. Но ведь гораздо легче быть «безработным мыслителем», ведь так, фокусироваться на личной выгоде. Вы лишь нашли причину всех бед. Вам не дано увидеть всю картину или хотя бы её часть так, как мне. И то случится ли завтра восстание или нет, сменятся ли верха или останутся сидеть в своих креслах не имеет большого значения. Человек всегда ищет выгоду и сегодняшний разговор лишь заставляет задуматься о том, правильный ли я процесс запустил, вступаясь за честь, такой жалкой марионетки, как господин N.
Конец ознакомительного фрагмента.