Неповторимое. Книга 5
Шрифт:
Об этих поисках стало известно и упомянутому заводу, и он вышел с инициативой использовать в качестве абсорбента золу, которая у них остается в результате отработки руды. Заводчане прекрасно знали А. Федорова: в свое время он в Днепропетровске командовал армией, а затем в Киеве был начальником штаба округа, поэтому они рассчитывали на его содействие, в то же время устроили своей золе отличную рекламу — лучшего средства для нейтрализации загрязненной территории, чем зола этого завода, нет! К тому же продают по дешевке, но вывозить ее нам придется своими средствами: можно железной дорогой, а со станции — самосвалами.
Мне доложил А. Федоров:
— Нажимают изо всех сил: «Ведь для дела предлагаем!»
— А вы сопоставляли их
— Конечно, разницы почти никакой.
— Надо отказаться, и пусть они успокоятся. Видно, у них этой золы в избытке.
— Вы правы. Я уже выезжал к ним — все дворы забиты.
Конечно, подозревать днепропетровских товарищей в том, что в тяжелое для страны время они хотели бы нажиться на горе, мы не имеем никаких оснований, но сбагрить под шумок свою золу — такое поползновение было. Однако не прошло.
За два с половиной месяца пребывания в Чернобыле трижды я выезжал в Москву на заседание Оперативной группы Политбюро ЦК. Обычно приезжал накануне, вместе со своими товарищами готовили к выступлению начальника Генштаба С. Ф. Ахромеева — выясняли с ним все вопросы, если требовалось — поправляли наши карты, схемы. А на следующий день я вместе с Сергеем Федоровичем, а также другими товарищами присутствовал на этом слушании. Докладчиков было много. Один раз заседание вел Н. И. Рыжков и два раза — Е. К. Лигачев. Мне показалось, что Николай Иванович больше склонял заседание к нашим практическим делам и особенно к тому, как намерен он решать задачи, что нас ждет, какие меры следует принять. А Егор Кузьмич упор делал на познавательную сторону, перебивал выступающих (у него вообще это в манере), тут же давал слово другому. Внешне заседание проходило живо, но все приобретало форму незаконченности. Правда, военных Лигачев не перебивал.
После этих поездок я не чувствовал себя обогащенным. Помню, в бытность командующим войсками Прикарпатского военного округа я приезжал, как и все командующие, на совещание к министру обороны, получал весьма конкретные и четкие задачи. Тогда же определялся порядок их выполнения и во имя чего все это делается. Уезжая к себе в округ, знал, что конкретно мне надо делать и даже каким методом (хотя последнее не сковывало собственных инициатив). Все было ясно. А здесь возвращаешься «к себе» в Чернобыль — и не только нет никакой ясности, но чувствуешь себя обворованным — ухлопал целых два дня, хотя там вполне могли бы обойтись и без меня. Дали лишь один раз выступить по оценке обстановки. На мой взгляд, главенствовала не столько деловая озабоченность в связи с обстановкой на АЭС, сколько состязательность между ведомствами. Не знаю, может, в верхнем эшелоне и ставилась такая цель, но это ничего не давало. Необходимо было взаимодействие, а не соревнование, кто эффективнее доложит.
Единственно, чем я оставался все-таки доволен, так это тем, что руководство страны обогащалось достоверной информацией, это позволяло ему правильно ориентироваться в перспективе и принимать нужные решения.
Фактически все действовали на основании тех решений, которые принимались Правительственной комиссией на месте, в Чернобыле. Мы же там все больше отлаживали систему взаимоотношений и взаимодействия, иногда даже подкрепляя ее различными документами. Вот некоторые примеры.
На АЭС одновременно работало несколько научных коллективов — от каждого ведомства. Все «изобретали велосипед»! Военные неоднократно ставили вопрос об объединении их усилий — быстрее достигнем цели. Нас поддерживал директор АЭС. Однажды председатель Правительственной комиссии (на этот раз — Владимир Кузьмич Гусев) на очередном заседании зачитывает заявление директора:
«Председателю
Правительственной комиссии
тов. В. К. Гусеву
В настоящее время методическое руководство работами по дезактивации
Анализ проделанных и предстоящих работ показывает целесообразность объединения всех научных групп в единый научно-технический комитет (НТК) по ликвидации последствий аварии во главе с научной группой полковника Р. В. Разуванова.
Основу группы, владеющей всем ходом работ, составляют следующие офицеры:
1. Полковник В. С. Юлин;
2. Подполковник Ю. Б. Андреев;
3. Старший лейтенант А. В. Шанин.
Необходимо усиление группы дополнительно 15-ю офицерами.
Научно-технический комитет необходимо оперативно подчинить руководству АЭС. Председателем НТК целесообразно назначить заместителя главного инженера АЭС по ликвидации последствий аварии.
Место нахождения комитета определить на АЭС с принятием мер по радиационной безопасности с целью максимального продления времени их пребывания на станции.
Добиваясь предельно ясной конкретности в работе и ответственности за ее организацию и проведение, мы, военные, настояли и на заседании Правительственной комиссии и утвердили «Положение по улучшению организации работы на АЭС». Кроме других положений, в четвертом пункте этого документа записано: «Для войсковых подразделений определить работы с конечной целью и соответствующих постоянных технических руководителей от АЭС. При этом указанные руководители должны ежедневно принимать подразделения на работу (постоянно с ними находятся) и сдавать по окончании смены, оценивая работу подразделения, а при необходимости и отдельных лиц».
Это означало, что непосредственно на самой АЭС не только будут совместно вырабатываться методы и способы дезактивации агрегатов, зданий и территории станции единым Комитетом (НТК), но и сама организация и проведение всех работ будут под жесточайшим контролем. Что же касается секторов загрязненной зоны, а также строительства гидротехнических сооружений в бассейне реки Припяти, то эти работы полностью зависели от Министерства обороны и мы проводили их самостоятельно, в соответствии с поставленными Правительственной комиссией задачами. Там же выполнялось и задание по ведению повседневной радиационной разведке.
Когда все работы приняли системный характер, а прибывшие в район катастрофы войска наших Вооруженных Сил были уже в основном капитально устроены по форме лагерного расположения (но оно почти не отличалось от хороших стационарных военных городков), я стал подумывать о перемещении Научного центра поближе и к Чернобылю и к штабу Киевского военного округа. Было перебрано несколько вариантов. После рекогносцировок остановился на доме отдыха «Ирпень». Приняв решение и согласовав его с руководством Украины и Киевского военного округа, а также доложив в Генштаб и получив одобрение, я отдал все необходимые распоряжения.
Жаль, конечно, что я лично не помог Научному центру передислоцироваться и устроиться на новом месте, как в первый раз в Овруче, но на то возникли причины — мне надо было возвращаться в Афганистан. Там с приходом жаркого лета наступила и пора жарких схваток.
Но чтобы покончить рассказ о чернобыльской эпопее, я должен сообщить читателю, что, улетев в конце июля из Чернобыля в Кабул для решения задач в Афганистане, я в конце сентября вернулся обратно и пробыл там весь октябрь. Дело в том, что с наступлением зимы возникли новые проблемы: надо было завершить обустройство войск на зиму, создать необходимые запасы для жизни и деятельности войск, разработать методику ведения зимних работ по дезактивации, уточнить все планы на зиму. Наконец, внести необходимые изменения в планы взаимодействия.