Неправда о любви
Шрифт:
– Ну, убедились? – проговорил Виталик, явно нервничая. – Сами видите – ошибка! Я тут совершенно ни при чем… ваши свидетели ошиблись…
– Очень даже при чем! – оборвал его Василий Макарович суровым милицейским голосом, который всегда отлично действовал на подследственных и подозреваемых. – Я, кажется, не говорил, что пенсионера Кондратенко сбил «Запорожец». Его сбила «БМВ» третьей серии.
– Так тем более – при чем тут я? У меня в жизни «бумера» не было! Я на «бумер» не зарабатываю, а в кредит брать – ищите дурака! – заверещал Пятиухов, но Василий Макарович заметил
– При том, что номера на этой «БМВ» были ваши! – рявкнул Василий Макарович, грозно нависнув над перепуганным Виталиком. – Колись, Пятиухов! Говори, кому давал номера! Говори, Пятиухов, облегчи свою участь!
Виталик дрожал, как осиновый лист, его губы тряслись, лицо побледнело.
– Признавайся, Пятиухов! – повторил дядя Вася. – Дело серьезное, человек умер, так что лучше сознайся, а то сам на зону загремишь! Это я тебе твердо обещаю!
Виталик приоткрыл рот, казалось, еще секунда – и он заговорит, но именно в эту секунду в кармане у Василия Макаровича зазвонил мобильный телефон.
Дядя Вася по старой памяти серьезно относился к каждому звонку: вдруг звонит начальство, чтобы сообщить что-то архиважное! Правда, начальства у него давно уже не было, но привычка отвечать на каждый звонок осталась. И сейчас, хотя телефон зазвонил в самый неподходящий момент, Василий Макарович, чертыхнувшись, вытащил его из кармана и взглянул на дисплей.
Само собой, звонило никакое не начальство. Звонил его бывший сослуживец капитан Бахчинян. Правда, им с Твороговым начальник строго-настрого запретил общаться с Василием Макаровичем, но, должно быть, совестливый Бахчинян узнал что-то важное и решил все же позвонить старому приятелю…
– Здорово, Тиграныч! – проговорил дядя Вася, поднося телефон к уху и одновременно делая Виталику Пятиухову страшные глаза, чтобы никуда не уходил и дожидался окончания разговора. – Чего звонишь-то? Узнал что?
– Именно! – отозвался Бахчинян, загадочно понизив голос. – Ты ведь интересовался Николаем Ликопиди?
– Ну! – недоуменно подтвердил Василий Макарович. – Так он же вроде того… уже семь лет вне игры!
– Это точно, – буркнул в трубку Бахчинян. – Вне игры… да только раньше он очень даже в игре был!..
– Тиграныч, чего ты там бубнишь? Говори по-человечески, чего разузнал!
– Не могу, – чуть не прошептал капитан. – Нетелефонный разговор! Встретиться надо…
И тут же совершенно другим, бодрым и деловым, голосом он продолжил:
– И баллистическую экспертизу как можно скорее закончить надо! И по вопросу отпечатков пальцев неясности имеются! Конечно, срочно, у нас, как всегда, сроки поджимают! Да, Михаил Сергеевич, это я с экспертами разговариваю!
«Понятно! – подумал Василий Макарович. – Не может Тиграныч говорить при начальстве! Ведь им с Твороговым запретили со мной контактировать!»
Из трубки уже доносились короткие гудки отбоя.
Дядя Вася спрятал телефон в карман и огляделся в поисках Виталика. Он собирался со свежими силами дожать его и
Но Пятиухов, воспользовавшись телефонным разговором, исчез в неизвестном направлении.
Василий Макарович выругался, вздохнул и направился к выходу из гаража.
Однако едва он отошел от ржавого ушастого «Запорожца» и неторопливо обогнул немногим более новый «Фольксваген», как увидел хозяина. Виталик вовсе не сбежал, он просто продолжил ремонт машины, которым занимался в момент появления дяди Васи. Его ноги в разбитых кроссовках торчали из-под днища «Фольксвагена».
– Эй, Пятиухов, вылезай! – крикнул Василий Макарович, остановившись напротив кроссовок. – Мы с тобой еще разговор не закончили!
Кроссовки не шелохнулись.
– Кому говорят – вылезай! – Дядя Вася постепенно закипал, безразличие Виталика к сотруднику правоохранительных органов задело его до глубины души. То, что в действительности он таковым сотрудником не являлся, Василий Макарович как-то упускал из виду. В конце концов, Виталик-то об этом не знал! Значит, должен относиться к нему с соответствующим уважением!
– Ты что, оглох?! – рявкнул отставной милиционер и для придания своим словам большего веса шарахнул кулаком по капоту многострадального «Фольксвагена».
Виталик по-прежнему не подавал никаких признаков жизни.
И вот тут-то в душе Василия Макаровича шевельнулось нехорошее предчувствие. Можно даже сказать – скверное.
Это предчувствие пока еще не перешло в уверенность, однако дядя Вася решил его на всякий случай проверить.
Он обошел «Фольксваген» кругом и подошел к нему с обратной стороны. Со стороны, противоположной кроссовкам. То есть с той, с которой, если рассуждать здраво, должна находиться голова Виталия Пятиухова.
С этой стороны Василий Макарович присел на корточки и заглянул под днище «Фольксвагена».
Голова Виталия здесь действительно находилась.
Под днищем машины было темно, и дядя Вася не сразу рассмотрел эту голову. Пока его глаза привыкали к освещению, он тихонько и испуганно проговорил:
– Эй, Пятиухов, ты чего?
Пятиухов по-прежнему не отзывался. Зато глаза наконец привыкли к слабому освещению, и Василий Макарович разглядел сразу три очень важные вещи.
Во-первых, на бетонном полу под головой Виталия расплывалась большая темная лужа. Поскольку дело происходило в гараже, это вполне могла быть лужа машинного масла или солярки. Но огромный жизненный опыт дяди Васи говорил ему, что это не масло и не солярка, а кое-что совсем другое.
Тем более что, во-вторых, лохматые волосы Виталия на правой стороне головы были пропитаны чем-то таким же темным, а на самой голове виднелась ужасно неприятная вмятина. Такие вмятины в милицейских протоколах и медицинских заключениях называют травмами, несовместимыми с жизнью.
И, наконец, в-третьих, на полу рядом с разбитой головой Пятиухова валялся здоровенный гаечный ключ.
И этот ключ был покрыт тем же самым темным веществом, от которого слиплись волосы Виталия, веществом, растекавшимся вокруг его головы, – то есть кровью.