Неправильный оборотень

Кочеткова Ирина Евгеньевна

– Настырный, нахрапом пытался влезть. Но дурак! Кто ж так дела делает? – Ррык швырнул огрызок яблока птице.

– Два покушения на вашу семью было. Про одно-то все знают, правда, думали, что те из зверинца просто пытались любого ребёнка оборотня выкрасть для перепродажи…

Я вспомнил бабкин рассказ про то, как Уруса маленьким украли, а в результате спасли ещё и Лийсу.

– А бабуля говорила, что воров всех порвали.

– Ну, один-то поцелее остался. Я подсуетился, некроманта вызвал. Оч-чень редкие маги. Они мёртвого допросить могут, если на нём специальных заклятий не было. Вот он и допросил одного более-менее уцелевшего. Только маг через сутки приехал после того, что тогда случилось. А в таком

деле, чем быстрее, тем лучше. М-да… И допрашиваемый оказался не самым главным, но что-то увидел, услышал. Сказал, что приходил к ним важный господин, высокий, в плаще, лицо закрытое, о чём-то разговаривал с главарём – тот потом довольным выглядел. Говорит, деньги у главаря появились, купили в каком-то зверинце несколько зверей и прямиком к нам направились. Они-то прежде грабежом купцов занимались на границе с Тирриэлом. Заметь, Листавия тоже из Тирриэла была. Сказал, что пока добирались к нам, где-то в лесу им человек попался, по виду слуга богатого господина, они его по старой привычке ограбили и убили, только из всего, что было при нём, так это пара золотых монет да лисёнок-оборотень в мешке с порубленным хвостом. Лисёнка они в клетку засунули, главарь всё подхихикивал, что будет их подопечному подружка, – хмыкнул. – Никак главарь провидцем был – Лийса и вправду подружкой Урусу стала. Как видишь, враги тоже чего-то считали, и у них выбор на Уруса пал. Ну, а во второй раз никого даже к деревне не подпустили. Те уже из Ассиара были. Взяли всю группу заговорщиков ещё в столице. А там не только ассиарские были, но и один из приближённых княжеского вельможи. Ассиарские грубо работают, их быстрее других вычисляют, а вельможа тот… Я его тебе потом покажу, чтобы знал.

А его разве не поймали? Тимофеич будто мои мысли прочитал:

– Приближённого вместе с ассиарскими взяли, а вельможа ото всего отказался, и от друга детства своего – мол, знать не знает, чем тот занимался. Всё плакался, что жизнь свою другу доверял, а тот его предал. Только мы с тех пор с него глаз не спускаем. Знаем, что связан он с Ассиаром, но подловить пока ни на чём не можем, а без доказательств к нему не подступишься, – вздохнул. – Не всё так просто в жизни-то. И знаешь, что подлец, а сделать ничего нельзя. Ну, ладно, – прихлопнул ладонью по столу, – сегодня поговорили. А завтра придёшь вместе с Урусом, буду вас магии обучать.

Магии? Мы ж оборотни, ни разу не маги.

– Магии, магии! Вот придёте завтра с Урусом, всё объясню. Да не сюда – ещё не хватало, чтобы дурной силой двор мне разнесли. Ррык знает, куда идти.

Сила перекида

После визита к магу Ррык повёл меня в лес. Заставил вспомнить все уроки нахождения в лесу, которые мы изучали в школе только в человеческом виде. А вот в виде зверя знали только в теории.

Да уж, лес в звериной ипостаси воспринимался совсем по-другому. Как там бабка говорила? «В однораз, как зверем становишься – видеть по-другому начинаешь, глаза по-другому смотрят, уши каженный шорох слышат, в нос шибает всякой вонью…» Точно, и видишь по-другому, и слышишь … и вонью шибает, да ещё как!

Ррык тоже перекинулся в волка и начал меня гонять по лесу.

Долго в звериной ипостаси я не выдерживал, всё же навыка ещё не было. Тогда вожак устраивал перерыв в практике, но заставлял анализировать свои действия. Что унюхал, какого зверя почуял, старые и свежие следы, почему кусты не обогнул, кору на дереве ободрал? Нельзя было оставлять свои следы в мокрой мочажине и многое другое, что касалось безопасности нахождения в лесу. И говорил, что нужно ещё перекидываться.

Я старался. А к вечеру уже еле таскал как ноги, так и лапы, тьфу, копыта! Живот от голода подводило, хотя в ипостаси оленя пожевал листья с куста. Да что листья – ими разве насытишься? И как олени

всю жизнь только ими питаются? Мне б сейчас ту заячью лопатку, которую Орринка предлагала на превращении…

Наконец-то, вожак повернул к деревне.

Я уже не помнил, как бежал домой. От чувства острого голода казалось, что живот прилип к спине, руки тряслись, в глазах темнело, одна мысль в голове – поесть. По пути, кажется, уже в деревне кто-то меня окликнул, но не было сил даже повернуть голову и хотя бы поздороваться. Возле самого дома пытались остановить, ухватив за рукав рубахи. Не оглядываясь, из последних сил рванулся, рубаха затрещала, и рукав остался в чьих-то руках…

Ввалившись в избу, тут же кинулся к хлебному ларю, в который – я видел – мать поутру складывала караваи испечённого хлеба. Схватил половину каравая и тут же впился в него зубами. Обернулся – на кухонный стол Урсунка, пыхтя, умащивала горшок с молоком. Не знаю, зачем ей понадобилось молоко, но мне оно очень пригодилось.

Я рвал хлеб зубами, почти не жуя, и жадно запивал молоком. Но прихваченная еда быстро закончилась, а голод также терзал живот. И тут почти под носом увидел большую миску, наполненную до краёв тушёным мясом с грибами. Довольно урча, придвинул еду к себе и, наверное, начал бы есть чумазыми руками прямо из посудины, если бы в варево не плюхнулась ложка. Рядом с миской на столе появились тарелки с сыром, маринованными овощами, нарезанным копчёным окороком, пирогами с мясом, капустой и другими лакомствами.

Лишь почти полностью опустошив тарелки, я оглянулся. Вокруг были родичи. Мать с бабкой жалостливо вздыхали, подкладывая куски на мою тарелку. Отец с вожаком сидели на лавке у стены, о чём-то переговариваясь. Возле них пристроились Урсуна с Арыской, с любопытством таращившие на меня глаза. А Урус облокотился о дверной косяк и весело улыбался, из-за его плеча так же, как мать с бабкой, жалостливо смотрела Лийса.

Я с недоумением оглядел родственников и стол – тут до меня стало доходить… Судя по количеству выставленных тарелок, и насколько они первоначально были полны, то я один уничтожил обед, приготовленный для всей нашей семьи. А ведь даже не заметил присутствия родичей, поглощая еду.

Кровь ударила в лицо, и я попытался вскочить, но бабка придержала моё плечо:

– Сиди, сиди, Горушка! Кушай, мой оленёночек! Ишь, дядька-то поизмывался. Дитё голодное, а он его мучаит. Чай, в зверя перекидываться заставлял, да обратно? Ась? – развернувшись к мужчинам и повысив голос. – Ррык, тебе говорю! Никак заставлял Горушку перекидываться туды-сюды? Заставлял?

Вожак примирительно заговорил:

– Мам, ты ж знаешь, надо перекидываться – проверить, насколько сил хватит.

– И как? Насколько разов получилось? Надолго ли хватило-то? – бабка даже рот приоткрыла от любопытства.

Ррык почесал в затылке, обвёл взглядом родичей, не торопясь с ответом, и торжественно объявил:

– Семь раз! И ещё один раз, когда мы у мага были, – усмехнулся, – Ош, павлин его, криком напугал. Итого восемь раз за день! А зверем один раз до полутора часов продержался! Один раз час с минутками пробыл, а после уже меньше – по полчаса, по четверти часа. Последний раз минут семь выдержал. Может, и ещё бы перекинулся, да уже на ногах еле держался. Видно было, истощился парень, совсем оголодал.

Урус от удивления присвистнул, мать охнула, младшие загомонили, перебивая друг друга.

А я стукнул себя кулаком по голове – только сейчас вспомнил, чему нас учили в лесной школе. Через день после первого перекида проверяется сила молодого оборотня – сколько раз он за день перекинется да сколь долго пробудет в звериной ипостаси.

Луна проходит свою самую активную фазу полнолуния и понемногу начинает терять свою силу воздействия на оборотня. В это самое время и проверяется устойчивость на оборот.