Непреднамеренное отцовство
Шрифт:
Вот оно что. Теперь понятно, почему она так в лице изменилась. Наличие ребёнка её вдохновило на новый вариант окучивания босса, а вот наличие матери этого ребёнка расстроило. Бедная Кристина. Вот если бы она высказала свои опасения, я бы объяснила ей, что помехой совершенно не являюсь, и она может продолжать реализовывать свой план. Только без участия Ромы.
– А зачем папе другая? – спрашивает Ромка после минуты вдумчивых размышлений. – Есть же мама.
А я в этот момент давлюсь глотком воды под внимательным взглядом Людмилы
Эх малыш, не всё в жизни так просто.
12
– Да, именно так и скажите, – говорю оторопевшей серкетарше Нажинского, которая будто зависла и смотрит на меня круглыми глазами.
Ромка крепко держит меня за руку, с удивлением озираясь вокруг. Кажется, даже он понимает, что здесь всё слишком вылизано и стерильно. Как будто не живые люди тут работают, а роботы, не оставляющие за собой абсолютно никаких следов и даже не дышащие.
Девушка всё же берёт трубку и набирает босса, но смотрит по-прежнему с недоверием, будто я не совсем в себе.
– Ярослав Юрьевич, прошу прощения, но тут какая-то девушка… хм… и она утверждает, что она мать вашего ребёнка. Требует, чтобы вы её приняли… Да, мальчик тут. Года четыре…
– Почти пять, – тихо шепчет из-за моих ног Ромка.
– Проходите, Ярослав Юрьевич ждёт вас, – она кладёт трубку, натягивает растерянную улыбку и кивает мне на дверь в кабинет Нажинского.
– Солнышко, побудь немного с тётей, ладно? – приседаю перед сыном и смотрю ему в глаза.
– Я хотел увидеть папу, – жалобно смотрит на меня в ответ.
– Увидишь. Обещаю. Но сначала мне с ним нужно поговорить. Взрослый разговор. Помнишь, я тебе говорила, что иногда взрослым нужно такие разговаривать?
Вижу, что Ромка колеблется. Он послушный, но сейчас не особенно хочет соглашаться. И тогда я применяю приём, который использую редко, потому что потом долго считаю себя ужасной матерью.
– Можешь пока поиграть в свою крысу, – протягиваю свой смартфон.
Между желанием увидеть папу и крысой Ромка выбирает крысу, что заставляет меня втайне про себя позлорадствовать.
– Будьте добры, присмотрите за ним, – прошу секретаршу, которая выглядит теперь обескуражено и даже испугано. – Я ненадолго.
– Угу, – кивает она и переводит затравленный взгляд на ребёнка, а у меня возникает ощущение, что это первый ребёнок, которого она видит так близко.
Я стучусь и открываю дверь в кабинет Нажинского. Пять лет назад, когда я имела честь замещать его секретаршу пару недель, здесь всё выглядело иначе. Но общий дух никуда не делся. Дух идеальности, непоколебимости и денег, которые Нажинский умеет зарабатывать как никто другой.
Сам он сидит за столом, положив локти, и смотрит внимательно на меня, когда вхожу. На идеально чистом глянцевом столе ничего кроме ноутбука. Никаких бумаг, заметок, блокнотов. Даже ручки нет.
– Добрый день, – говорю, цепляясь за свою резко тающую решимость.
– Добрый,
Я сажусь, ставлю сумочку на стол. Обещала себе быть решительной.
– А сам как думаешь? – чёрта с два я буду ему выкать. – Пять дней назад ты привёз нас к себе домой, словно питомцев, бросил и забыл. Вот я и пришла поговорить, обсудить важные вопросы. Возможно, прозвучит необычно и удивительно, но дети – не сувениры.
– Мы могли бы поговорить и дома. Так было бы удобнее и целесообразнее. Тебе повезло, что я сейчас свободен. Мог бы быть занят.
– Знаешь, я как-то не подумала, что нужно записаться. Заранее забить время, например, в кухне перед ужином, чтобы обсудить то, зачем ты нас приволок сюда? Или, может, мне нужно было караулить тебя перед спальней?
– Почему же перед? – он откидывается в кресле и складывает руки на груди, зеркаля меня. – Можно и «в». Как в первую ночь.
Тоже на сарказм решил перейти. А я думала, у него эта функция отключилась вместе с другими человеческими.
– Давай по делу. Зачем мы тебе? Какова цель нашего с Ромой пребывания в твоей квартире? Что дальше?
– Живите. Я вас не ограничиваю. Но я хочу, чтобы мой сын рос рядом, хочу дать ему жизнь, соответствующую моим возможностям.
– Его и прежняя устраивала.
– Это не тебе решать. У ребёнка двое родителей.
– Правда? Может, поэтому он, живя почти неделю в доме своего отца, так его ни разу и не увидел?
– Я был занят.
Вот как.
– Понимаешь, это ребёнок. Ты пришёл в нашу жизнь, открыв дверь с ноги, заявил ему, что ты его папа и увёз к себе. А потом исчез, оставив четырёхлетнего мальчика, грезившего о папе, в режиме ожидания. Так нельзя. Ему это причиняет боль.
Не знаю, слышит ли он меня, потому что на идеальном лице не проскакивает и тени какой-то эмоции.
– Хорошо, – смотрит сначала в ноутбук, а потом снова на меня. – Можем запланировать поход в кафе на субботу на десять. В двенадцать у меня совещание.
Я качаю головой, потому что в ней всё это ничерта не укладывается. Как можно быть таким непробиваемым?
– Какие-то ещё вопросы? – поднимает брови.
– Да, – отвечаю, собираясь с духом. – Твоя помощница принесла документы на детский сад, но там указана крупная сумма первого взноса. У меня таких денег нет. А чтобы найти работу, мне нужно куда-то его пристроить.
– Зачем тебе работа?
– Странный вопрос. Чтобы жить на что-то? – поднимаю бровь, надеясь, что сарказм будет понятен.
– Я могу обеспечить вас.
– Спасибо, Ярослав, но я не твоя содержанка и предпочитаю рассчитывать на свои силы. Как, к примеру, эти пять дней.
Он сводит брови и что-то смотрит на экране ноутбука.
– Минуту, – кивает, а потом вызывает по связи секретаршу. – Алиса, Кристину ко мне. Сейчас.
Помощница материализуется в кабинете Нажинского уже через две минуты.