Непредвиденная ситуация

Алешина Светлана

Я беспокойно заерзала, краем глаза ловя многозначительный взгляд Марусева. Мне показалось, что это взгляд заговорщика, он словно говорил: «Спокойно, детка, эта мадамочка еще и не на такое способна».

— Людмила, — сухо сказал Станислав Сергеевич, — тебе лучше…

— Что лучше?! — заорала Белкина. — Выйти вон?! Это мой дом! Видеть не желаю больше эту вертихвостку!

Я внутренне собралась, чтобы не нахамить и не послать эту ставшую со смертью мужа обладательницей контрольного пакета акций богачку куда подальше. Но похожее усилие, видимо, сделала

над собой и Людмила Николаевна, потому что прекратила истерику и села в ампирное кресло, оказавшееся слева от нас. Как только Марусев понял, что в поле зрения Белкиной находятся лишь его лицо и верхняя часть корпуса, первое, что он сделал, — накрыл ладонью мою похолодевшую от волнения руку.

Сердце бешено заколотилось. Короче, этот успокаивающий по своей цели жест возымел обратный результат. Тревожное напряжение, вызванное ожиданием от Белкиной разного рода сюрпризов, только усилилось.

— Чувствую, беседа наша… — тихо сказал Белкин.

— Что ты там шепчешь, Стас? — с раздражением спросила Белкина.

Я возблагодарила бога за то, что у нее был довольно низкий голос, ибо, если бы его отличала звонкая сила, как, например, у Маринки, я бы не выдержала визгливого напора.

— Позвоните мне, — Белкин достал из портмоне визитку и передал мне. — Завтра после обеда я буду в офисе. Мы сможем продолжить наш разговор, если это вас еще интересует.

Этот невинный жест спровоцировал у Людмилы Николаевны новый приступ бешенства, своей завершающей стадией имевший ураган уничижительной иронии и открытых посыланий на…

Александр помог мне одеться и, сославшись на неотложные дела в офисе, вышел за мной.

— Уф, — облегченно вздохнул он, когда поравнялся со мной на третьем этаже, — это еще цветочки.

— Она что, всегда такая или горе ее «подкосило»? — поинтересовалась я.

— Ты должна понять, — молитвенно возвел он глаза к потолку. — Муж погиб, менты приходят, берут подписку о невыезде, а она в тур по Средиземному морю собиралась.

— Так что же ее больше опечалило: смерть мужа или сорвавшийся круиз? — ехидно уточнила я.

— Да, тебе палец в рот не клади! — засмеялся Александр. — Я уже начинаю сомневаться, получится ли что у нас с тобой?

— А что у нас должно получиться? — с насмешливым вызовом сказала я.

— Ну ты даешь! — весело присвистнул мой спутник. — Ладно, поживем, увидим. Выйдешь из подъезда, иди дальше, я догоню тебя у поворота. А то эта… — он замялся, потом хитро улыбнулся и отвел глаза.

— Ревнует? — не удержалась я от провокации.

Александр умоляюще посмотрел на меня: не доставай, мол, меня этим!

— Я сама за рулем.

— Прекрасно, тогда выходи и отчаливай. Где «Мехико», знаешь?

— Слышала, — в тон ему ответила я.

— Вот и ладненько, — он открыл дверь и задержался на некоторое время на пороге, пропуская меня и выжидая, когда я отъеду.

Я представила себе прячущуюся за тяжелой бархатной шторой кабинета, следящую за нашими маневрами Людмилу Николаевну, полную ненависти и ревнивой обиды. Представила и с новой силой ощутила

страстное желание жить. 

Глава 4

Клуб с экзотичным названием «Мехико» располагался в самом центре города, и уже через десять минут я открыла стеклянную дверь, за которой оказался маленький уютный холл. По замыслу дизайнера, проектировавшего это заведение, оно должно было соответствовать духу мексиканских аборигенов.

Это я так решила, взглянув на облицованные темным деревом стены и другие атрибуты интерьера. В дальнем углу холла стоял меленький мягкий диванчик, отделанный тканью с пестрым национальным орнаментом. Сама я в Мексике не была, но почему-то мысленно согласилась с проектировщиком, решив, что именно так и должна выглядеть мексиканская забегаловка начала века.

Оставив в гардеробе шубку, я раздвинула раскрашенные в яркие цвета деревянные занавески, которые мелодично загремели, и очутилась в зале. Там стояли точно такие же двухместные диванчики, как в холле, только перед каждым из них был низкий деревянный стол, в центре которого располагалось большое оранжево-красное блюдо с нарисованным кактусом. Точно такой же кактус, только настоящий, высился слева от бара.

В зале никого не было, и я пристроилась на ближнем от входа диванчике и закурила. Видимо, для придания дополнительного деревенского колорита к одной из стен зала прислонили деревянную лестницу, на круглых перекладинах которой развесили мексиканские пледы, а рядом с ней на манекен без головы было надето желтое пончо.

«Не хватает только текилы или пиноколадо», — подумала я и увидела официанта в широкополом сомбреро с высоченной тульей. У него было заспанное лицо, которое совсем не походило на смугло-раскосую, по-латиноамерикански оживленную физиономию мексиканца. А, собственно, почему обязательно оживленную? Может же она быть задумчивой и по-европейски унылой, ну хоть изредка?

Размышлять над этим времени уже не было, потому что официант, растянув губы в улыбке, поинтересовался, что я буду есть. Я даже не стала заглядывать в меню, которое он передо мной положил, потому что есть мне совершенно не хотелось. Горячительных напитков я себе позволить не могла, так как была за рулем, поэтому ограничилась банальным кофе.

— Погодите-ка, — остановила я официанта, отправившегося было выполнять мой заказ, потому что увидела, как в зал вошел Александр Георгиевич.

Он, как старому знакомому, кивнул официанту и опустился на диванчик рядом со мной.

— Вы уже сделали заказ? — посмотрел он на меня заблестевшими глазами и, когда я кивнула, поднял голову к официанту.

— Тогда, как обычно, Петрович, — сказал он парню в сомбреро, и тот, черкнув себе что-то в блокнотике, оставил нас одних.

— Мне кажется, вы тут не впервые, — проявила я свои дедуктивные способности.

— Люблю острую пищу, — улыбнулся Марусев, — и вообще все острое или, на худой конец, пикантное.

— Вам не хватает остроты в жизни? — полюбопытствовала я.