Непридуманные истории (сборник)
Шрифт:
При этих словах Серьговский еле сдержал свое радостное ликование. Такой удачи он никак не мог ожидать. Теперь-то у него появилась уверенность, что задание он выполнит. Хотя в его воинском требовании на проезд значился город Смоленск, но истинной целью его был город Волуйск с его штабом Восточной резервной армии. Из разговора с Кюхельманом он уже сумел сделать вывод, что тот является сотрудником штаба армии и, скорее всего, работает в контрразведке, раз обмолвился о том, что выявляет шпионов. Возможность завести приятельские отношения с Кюхельманом была не просто большой удачей, это была уже половина самого сложного дела во всей операции. Серьговский сразу же полез в свой чемодан и достал бутылочку французского коньяка.
– Подлечивался на курортах Франции и прихватил оттуда пару бутылочек хорошего коньяка.
При этих словах Серьговского Кюхельман облизнул свои губы и, радостно потирая руки, воскликнул:
– Что же мы с вами, господин капитан, напрасно теряем время?
Первую рюмку коньяка Кюхельман проглотил сразу, в два глотка. А вторую, тут же налитую ему Серьговским, смаковал уже не торопясь.
– Вот вы, капитан, наверное, думаете, что мы в тылу отдыхаем, а вы воюете. Ошибаетесь, дорогой, в России нет тыла, везде фронт. Партизаны так обнаглели, что я даже сомневаюсь: доедете ли вы до Смоленска.
– Все так серьезно? – ухмыльнулся Серьговский. А про себя подумал: «Кюхельман как в воду глядит».
– Не ухмыляйтесь, Биргер, все на самом деле очень серьезно. Даже у нас под носом в Волуйске эти бандиты орудуют, и никакие меры не помогают. Осведомители их действуют четко, передавая информацию о всех наших передвижениях. А потом ищи их в этих непроходимых лесах с проклятыми болотами.
Серьговский, незаметно наблюдавший за Кюхельманом, делал вывод, что тот не так прост, как хочет казаться. «Человек он наверняка умный и наблюдательный, – отмечал про себя Серьговский, – просто, по всей видимости, относится к той породе людей, которые, разыгрывая из себя простачков, ловят на этот крючок наивных собеседников, вызывая на ответную откровенность. Потому надо быть с ним начеку».
– А вы, Биргер, человек скрытный, – неожиданно переменив тему разговора, сказал Кюхельман, – но честный. Я физиономист, сразу вижу.
Утром на перроне Волуйска они прощались, как старые друзья. Едва поезд отъехал от Волуйска, Серьговский стал собираться. Он накинул на плечи мундир, взял полотенце и направился в туалет. Тщательно заперев дверь, Серьговский стал внимательно наблюдать в окно. Мимо проплывал лес, вырубленный немцами от дороги метров на пятьдесят из-за страха перед диверсиями партизан.
Наконец он увидел условный знак и решительно открыл окно. Затем вылез в него и повис на раме, болтая ногами в воздухе. В это время поезд как раз замедлил скорость на повороте. Если бы Серьговский просто отпустил руки, то наверняка угодил бы под колеса поезда. Но он этого делать не стал. Разведчик уперся ногами в вагон, а потом, с силой оттолкнувшись от него, прыгнул. В прыжке он сгруппировался и, свалившись на покрытую снегом насыпь, перекатился по откосу и стал быстро отползать подальше от поезда.
Как только мимо него проехал последний вагон, раздался взрыв. Вагоны вздрогнули и со страшным скрежетом, разрывая сцепления и нагромождаясь друг на друга, устремились под откос. Тут же раздались пулеметные очереди. Серьговский подскочил и, пригибаясь, побежал в сторону поезда.
Уцелевшие немцы из разбитых вагонов отстреливались от партизан, кто как мог. Серьговский прилег у одного из вагонов, достал из кармана револьвер, обмотал дуло тряпкой, наставил его на предплечье левой руки, затем, зажмурившись, выстрелил. Замычав от боли, он достал из кармана свое полотенце и с помощью зубов правой рукой кое-как перетянул рану прямо поверх мундира. Револьвер зашвырнул далеко в снег, а из кармана достал немецкий пистолет «вальтер» и выстрелил из него всю обойму в воздух.
Вскоре загудели моторы подъезжающих немецких грузовиков с солдатами. Солдаты выпрыгивали из машин и тут же, рассредоточиваясь вдоль железнодорожного полотна, открывали огонь в сторону леса. Но ответного огня не последовало. Партизаны словно растворились в лесу. Свое дело они сделали. Теперь Серьговский вполне официально мог остаться в Волуйске, по крайней мере, до излечения раны, полученной в результате «геройского сражения с партизанами». Здесь же, под вагоном, его и обнаружил заместитель начальника контрразведки штаба Восточной резервной армии, оберст-лейтнант Эрих фон Кюхельман. Увидев окровавленную повязку на руке Серьговского, как-то обрадованно воскликнул, протягивая ему руку:
– Вы, Биргер, прямо счастливчик, в такой переделке остались живы, да еще и Сталинграда избежали.
– Я думаю, рана несерьезная, – небрежно бросил Серьговский, – еще повоюем.
– Непременно повоюем, капитан, – сказал Кюхельман, помогая подняться Серьговскому. – Но пока я лично отвезу вас в госпиталь.
На следующий день Кюхельман приехал в госпиталь. Внимательно осмотрел револьверную пулю, вынутую хирургом, и, довольно хмыкнув, пошел к Серьговскому.
– Вот ваш чемодан, господин Биргер, мои люди разыскали его. Все цело, даже ваша вторая бутылка французского коньяка.
– Возьмите коньяк себе, вы его заслужили.
– Нет, Биргер, мы его вместе разопьем после вашего выздоровления. Между прочим, я передал в штаб армии Паулюса сообщение о том, что с вами случилось. Пришел ответ, что они очень сожалеют и желают вам скорейшего выздоровления. Кстати, вас там хорошо характеризуют. Оказывается, вы служили в разведывательном отделе штаба. Тогда мы с вами коллеги, это еще приятней. Вот вам на память пуля, которую вы получили в подарок от партизан, теперь, надеюсь, вы их не будете недооценивать.
Через неделю Серьговского выписали, назначив ему двухнедельные лечебные процедуры. Но теперь он мог жить в городе. В первый же день он решил наладить связь с агентурой советской разведки в Волуйске, чтобы передать в Центр информацию. Серьговский зашел в ресторан и сел за крайний столик у окна. Подошедшему официанту он сказал:
– Говорят, в вашем ресторанчике можно отведать блюда местной национальной кухни.
Это было условным паролем. В ответ прозвучало: