Неприкасаемые. Легион. Хранители. Том 1. Карма
Шрифт:
Подумав пару секунд, он добавил
– Можешь считать, что у меня в штате есть разные специалисты. Виртуозы своего дела. Кто-то собирает информацию, кто-то наблюдает за их подвигами и фиксирует их. Кто-то ее анализирует, кто-то производит акт возмездия, кто-то производит зачистку места… Это же процесс, состоящий из разных этапов, и который требует огромной подготовительной работы. Ресурсов. Бюджетов. Специальной логистики. А я все координирую и поддерживаю слаженную и безостановочную работу этого механизма.
Закария, слушая Асраила, уже жалел о заданном вопросе – ведь все равно, Асраил не скажет правды. Отделается общими фразами. Лучше бы он спросил,
– Это гастролеры, я за ними наблюдаю уже давно, и на моей стороне самые передовые, даже уникальные технологии, трекинг, камеры в аэропортах и на улицах, отслеживание любых перемещений, включая их средств на банковских картах. Ну и еще кое-что, что я пока не могу раскрыть тебе, – сказал Асраил слегка уставшим голосом опытного следователя, который общается с недалеким активом какой-то сельской общины, которая страдает от нашествия грабителей на свои сады и огороды, защищая их по старинке с помощью пугал и капканов.
– А ты солдат, сиди и жди очередного приказа. О наступлении или отступлении. Что тебе, плохо здесь, со мной, – добавил сурово Асраил, пряча улыбку в глубине своих глаз. – А мне еще нужно подумать, – добавил он уже серьезно, и Закария кивнул головой – это уже было похоже на правду, и есть очень серьезные обстоятельства, которые Асраил взвешивал, и принимал какое-то важное решение. Он может и подождать, и он опять принялся за еду, словно лишь хотел отдать дань уважения умелым поварам, которые приготовили ее.
Он, жуя, опять погрузился в размышления, по примеру своего шефа. Накануне он листал сайт с цитатами Гашека, и одна мысль писателя очень тронула его, словно отражая его собственное бытие и генезис – "Каждый солдат украден из своего дома". Он теперь старался представить себе свой дом, то место, которое дополняет его на каком-то энергетическом, духовном уровне. Алматы он покинул более десяти лет назад и теперь жил в Канаде, в одном небольшом городке, владея там отелем и магазином. Там, в Альберте ему было спокойно, но пресновато, не хватало острых ощущений, к которым он уже привык. Он неожиданно осознал, что его дом там, где рядом вьется Асраил, каждый раз выбирая новую локацию и словно знакомя его с этим миром, который он сам знал, как свои удлиненные и аристократичные пальцы. Погружая его каждый раз в новый водоворот чужих страстей и пороков, и нанося по их обладателям свой решительный и кровавый удар. “Куда я в итоге забреду, где окажусь, где я проявлю слабость или не смогу вовремя среагировать на явную или скрытую угрозу”, – думал он. Где найду свое последнее пристанище. Ведь Асраил не будет вечно колесить по свету, поняв, что все зло не искоренить, а люди всегда будут оставаться людьми” – думал он, тщательно пережевывая мясо.
“Украден из дома, а кто же меня украл? Я сам, пойдя на поводу у своих страстей, или все-таки этот Бекеш, который лишь ухватился за мою собственную инициативу и получил свою выгоду, использовал меня в качестве карающего меча своего правосудия. Какое странное слово – правосудие, законы лишь трактуют его, а люди вооружаются им как щитом, совершая свои привычные действия – воруют, или лишают жизни других. Да и я сам, чем я лучше обычного преступника, который живет по понятиям” – размышлял он. Ему хотелось верить, что он все-таки лучше. Но те два выстрела, произведенные им в Алматы, словно разделило его жизнь на две половины – до и после, что автоматически перевело его в разряд грешников, отвергнувших святость человеческой жизни и единоличную власть бога распоряжаться этими жизнями. Оставляя по какой-то причине в живых преступников и прибирая к себе невинных.
Да, это его преступление и поселило в его душе хаос и смятения, лишив его веры и надежды на спокойную жизнь, которую он пытался найти в одной из канадских провинций, уехав из Казахстана. А Асраил, точно угадав его сомнения, его мрачный настрой и неспособность простить самого себя, и желание карать убийц своим собственным судом, перевел его терзания и намерения на другой уровень. Так и состоялась эта страшная сублимация – ему предложили роль того, кто воздает по заслугам тем, кто заслуживает этого. Самой страшной кары и быстрого суда, который чинят он и его таинственный заказчик Асраил, словно не веря в ад, не веря в концепцию страшного суда и прочие традиционные посмертные страшилки.
А что до суда небесного, то все меньше верилось в его существование, словно он, Закария, был уставшим от суеты и борьбы за существование мещанином, который отвергает наличие просвещения и культуры. Не видя в них ничего практичного и полезного, ограничивая себя и свое существование до уровня пошлых фраз и мыслей, оставаясь в своей привычной колее, которая все больше превращает его жизнь в нелепую комедию и фарс, которые закончатся настоящей драмой. Но думать о драме пока не хотелось, его внутренний голос и сила словно вытолкнули из него вопрос, который Асраил, ведя свою традиционную игру, давно ждал от него, не показывая этого внешне.
– Значит решено. Всех троих?
– Вот это слова настоящего легионера. Настоящего темного легионера. Долой очередные сомнения и рефлексию. Хватит мечтать о спокойной смерти в своей постели и спасении своей души. Поверь, никто за ней не гоняется, как за самым ценным и перспективным лотом на аукционе. А мы…Мы учредим новый Легион! В твоем лице! Похоронив и затоптав старый, смердящий и с вялой мошонкой, а явив миру новый, смертельно опасный, со стальными тестикулами, которые звеня, наведут страх на всех врагов мирного населения. И первым солдатом этой армии стал ты, Закария. Ты навсегда будешь ее знаменосцем. Легендой! – Асраил казалось, был больше вдохновлен вторичными половыми признаками нового Легиона, чем его сутью, будто он только что читал пособие по анатомии.
– И да, прости за пафос, – сказал он, оправдывая свое увлеченное и громкое пророчество. – И кстати, – добавил он, – я очень лояльный руководитель, и у меня на тебя большие планы, так что, никто тебя в беде не оставит, только если ты сам не совершишь чего-то непоправимо глупого. И поверь мне, наш путь будет очень долгим, гораздо более долгим и увлекательным, чем обычная человеческая, и такая непродолжительная жизнь, – добавил он тоном опытного лайф-коуча и подозвал жестом официанта, попросив принести счет.
Он расплатился несколькими купюрами, и Закария заметил, только сейчас, что трое их парней уже направились к выходу, быстро расплатившись и оставив неприлично большую сумму на чай. Асраил, словно не желая уступать им в щедрости, оставил сверх счета тысячу евро и они, сопровождаемые удивленным и благодарным взглядом официантки, слегка задержались у выхода, который Асраил, словно захмелевший турист, сравнил с порталом в другую реальность, где миром будет править новый Легион под его скромным командованием, и все-таки покинули террасу. Они спустились по лестнице и окунулись в яркую пражскую ночь, которая еще таила для них много сюрпризов, как приятных, так и не очень.