Неприкасаемые
Шрифт:
— Мэм, — сказала одна из них. — Он пошел переодеться в свою комнату и больше не выходил.
— Вы свободны, — сказала я им, входя в дом. Я понятия не имела, в чем, черт возьми, заключалась его проблема, но ему нужно было надеть штаны большого мальчика и разобраться с этим.
В тот момент, когда Седрик упомянул Шеймуса, Лиам пришел в ярость. Я знала о Шеймусе; он убивал, воровал и подкупал, чтобы попасть в учебники истории…но опять же, мы все этим занимались. То, что он сделал, я сама изучала и копировала. Он произвел на меня впечатление, а меня было тяжело удивить. Шеймус был смертельно опасен И самоуверен. Он требовал уважения, которое заслужил, но
В тот момент, когда я вошла в нашу комнату, я последовала за музыкой, доносящейся из гардероба Лиама. Его гардероб, должно быть, был такой же большой, как мой, если не больше; заднице Лиама нравились костюмы.
У дальней центральной стены стояло черное пианино.
Подойдя к нему сзади, я схватила его за волосы и откинула их назад, приблизив свое лицо к его щеке.
— Я ненавижу, когда меня обманывают, Лиам.
— Попроси моего дедушку отвезти тебя, — рявкнул он, как ребенок.
Отпустив его волосы, я села к нему на колени.
— Что за пассивная агрессия? Что, черт возьми, с тобой не так?
Он вздохнул, притягивая меня ближе к себе, и поцеловал. Я поцеловала его в ответ, прежде чем прикусить его нижнюю губу.
— Сексом ты не решишь проблему. Как бы мне ни нравилось ставить твоего дедушку на место, мне нужно знать, какой сукой нужно быть, — честно сказала я ему.
— Я ненавижу Шеймуса всем своим сердцем, — прошептал он, прижимая меня крепче.
— Я поняла. Почему? — должна же быть какая-то причина, по которой он питал такую ненависть.
Я нахожу это сексуальным. Однако ему было больно, и он все больше раздражал меня. Я не была уверена, когда мы превратились в идеальную пару, но с каждым днем он становился все большей частью моей души. Часть меня все еще беспокоилась об этом.
— Шеймус всегда верил в выживание сильнейших. Мой отец считал, что город был одной из причин, по которой я был так болен. Он взял нас всех с собой в Ирландию, и в самую первую нашу встречу он оглядел меня с ног до головы и сказал: В дикой природе животные поедают своих детенышей, если те больны. Он и мой отец поругались… Хотя это было больше похоже на то, как мой отец кричал, а Шеймус курил в своем кресле. Он сказал моему отцу, что если он слишком слаб, чтобы убить меня, он окажет мне честь. Что у человека в его положении не может быть такого ребенка, как я; что он должен быть счастлив, что ему подарили еще одного сына, и он мог бы вырастить Деклана, чтобы заменить меня, если бы захотел. — Его хватка на моем бедре усилилась, но я позволила ему сжимать так сильно, как ему было нужно.
— Но ты выжил, и стал сильнейшим, — прошептала я, держась за его лицо.
Он поцеловал мою ладонь.
— Шеймус любит, чтобы все делалось по-его. Он хотел, чтобы компания перешла к Нилу, а мой отец отказался. Мой отец довольно хорошо научился отказывать моему дедушке. Он никогда не должен был жениться на моей матери. В конце концов, она не была чистокровной. Быть наполовину ирландцем так же хорошо, как быть итальянцем. — Он искоса посмотрел на меня, оставив меня разрываться между желанием поцеловать его и разбить его лицо.
— Твоя чистокровная итальянка может побить любого ирландца…
— Да, я знаю, любимая. Ты такая чертовка, — он ухмыльнулся, сжимая мою задницу.
— Разве у Эвелин Нил не родился, когда она была молодой? В то время ей было, должно быть, шестнадцать или семнадцать.
— Она рано стала матерью. Мой дедушка клянется, что Седрик нарочно сделал ей ребенка.
— Ta tu ar leathcheann3, — сказала я, слезая с него.
— Ты любишь меня или ненавидишь, решайся, черт возьми, жена. Я готов даже на избиение плёткой.
— Плётка? Каким извращенным дерьмом ты увлекаешься, Каллахан? — Спросила я.
Выражение его лица потемнело, и его губы накрыли мои.
— Давай выясним. Одному Богу известно, что у меня есть в этом гардеробе.
Я прижалась к нему.
— Ты имеешь в виду форму болельщиц «Чикаго Буллз», которую ты прячешь за своими серыми костюмами? Или очень развратный наряд монашки, который у тебя в потайном отделении под носками?
Его глаза расширились, и я могла только усмехнуться.
— Держи свой член на замке, мы опаздываем на митинг, — сказала я, отталкивая его, прежде чем выйти из гардероба.
— По крайней мере, я могу посмотреть на твою задницу, — крикнул он позади меня, и я подняла средний палец вверх.
ЛИАМ
— Я знаю, что многие из вас меня не знают, — сказала Оливия толпе. — Я знаю, что многие из вас не думают, что могут понять меня или ту жизнь, которой мне посчастливилось жить. Однако я хочу рассказать вам одну историю. О студентке колледжа, которая была молода и наивна по отношению к окружающему миру. Ее отец, человек, который всегда проверял, нет ли под кроватью чудовищ, и который читал ей оживленными голосами, хотел сделать все, что в его силах, чтобы уберечь свою дочь. К сожалению, иногда мир — это мрачное место. Иногда молодой студентке колледжа присваивают новое имя: жертва изнасилования. Это имя, которое я так старательно скрывала, потому что у меня не было голоса, чтобы рассказать. У меня не хватало смелости рассказать об этом отцу до вчерашнего вечера. Он заключил меня в объятия и сказал: Когда я стану президентом, срока давности за изнасилование больше не будет.
Толпа приветствовала и кричала, ослепляя нас вспышками, когда они поглощали ее слова, как конфеты.
— Когда люди спрашивают, почему я считаю, что мой отец лучше всего подходит для этой работы, я думаю о таких моментах, как вчерашний вечер. Когда он обнял меня и пообещал всегда бороться за справедливость. Он будет сражаться за меня — он будет сражаться за мужчин и женщин по всей этой стране. Мой отец — хороший человек, и при вашей поддержке он станет великим президентом. — Сенатор Коулмен еще раз обнял свою дочь, прежде чем занять свое место за трибуной, чтобы произнести свою собственную политическую чушь по сценарию.
Нил крепко обнял Оливию. Этот кадр точно украсит следующую обложку «Нью-Йорк таймс».
— Она хороша, — прошептал я своей жене, когда мы стояли, как куклы на сцене.
— Так и есть. Они будут любить ее, а те, кто этого не сделает, получат негативную реакцию за то, что не поддержали жертву изнасилования, — ответила она, махнув рукой в толпу.
Это была моя жена, всегда планирующая и пытающаяся придумать, как получить преимущество над всеми, кто ее окружает.
Мне казалось, что мы часами стояли на виду, махали руками и улыбались, пока сенатор Коулмен говорил о том, как он собирается спасти окружающую среду, снизить уровень безработицы и обеспечить безопасность границ; эту чушь несут все президенты.