Неприкаянные
Шрифт:
Прежде чем Рита успевает открыть рот, она слышит, как захлопывается дверца такси, тихое стрекотанье мотора переходит в громкий рев. Одним глазом она видит, что носовая часть катера выворачивает на ходовую полосу; другим уже испуганно и пристыженно высматривает возможных свидетелей. Никто ее не видел. За ближайшей садовой оградой взад-вперед бегает собака, но не лает. На большинстве окон, для защиты от послеполуденного зноя, спущены жалюзи. Рита сворачивает на улицу, идет вдоль канала к открытому морю, оставляя лагуну за спиной.
Немного погодя она сидит на пляже напротив больницы. Снимает туфли, стягивает с пальца кольцо и кладет его в кошелек для мелочи.
Когда дядя Виктор вечером не являлся домой, тетя Анна принималась вязать.
Когда я последний раз была у нас на севере, там зеленели луга, а крыши своими удлинившимися тенями свешивались прямо в дома. Наваленные груды земли надо было еще разбросать по полям между опорами высоковольтной линии и стоящими поодиночке пока еще не распустившимися деревьями.
Рита держит в руке бумажный носовой платок, откусывает от него углы и жует мягкий комок бумаги до тех пор, пока ей не удается выплюнуть его в море в виде твердого шарика. Она видит, как вода постепенно отступает, обнажая илистую отмель. Потом входит по щиколотку в хлюпающую воду и большим пальцем ноги поддевает ракушки.
В Париже мы мазали друг другу животы шоколадным кремом из эклеров, а потом его слизывали. Долгое время меня удерживало здесь то, что на самом деле давно уже стало невозможным; ведь надежду на повторение так легко спутать с любовью. Я бы хотела, чтобы в голове у меня было решето, и повсюду — трава, трава вместо воды.
Ребенок тащит по песку складной стул, ищет глазами родителей, чтобы узнать, одобряют ли они эту игру. Возгласы его матери доносятся до Риты, пока она, увязая в песке, бредет в туалет. Раскорячив ноги — на доску она не села, — Рита слышит, как из нее вытекает жидкость, сперва по капле, потом сильной струей; неточно нацеленная струя ударяет в край унитаза и обрызгивает Риту; тут она видит, что бумаги нет, и это приводит ее в ярость. С бранью выходит она из клозета, дважды пинает ногой дверь, чем привлекает к себе изумленный взгляд какого-то пляжника в шезлонге. Проходя между кабинками, она опять поворачивается к воде, к морской и небесной синеве, на сей раз не разделенным линией горизонта — словно море гигантской волной накрыло землю.
Вначале, думает Рита, у меня еще было желание убежать, ведь тогда я могла бы надеяться, что он будет по мне скучать, что пустится на поиски. Своим уходом, считала я, мне удастся его отрезвить: человек, охваченный тоской, поневоле возвращается к действительности. Эннио не вернулся, его словно бы не было — только его вещественные следы: из помойного ведра выглядывали горлышки бутылок, на столе оставались хлебные крошки, возле пепельницы — окурки сигарет. Он с трудом находил ручку двери, когда хотел зайти в ванную, за едой пачкал себе рубашку. Один раз упал ничком на каменный пол в коридоре. Мне было стыдно бежать за помощью в мясную лавку напротив, и я сидела у него в головах, пока он не попытался встать и не пополз на четвереньках к гардеробу, чтобы ухватиться за него и подняться. Без жалости глядела я на его грудь, которая равномерно вздымалась и опускалась, желала ему утонуть или валяться убитым на каменных плитах рыбного рынка, покрытых слизью и дохлой рыбой.
Он всякий раз вставал, двигался по квартире, еле переставляя ноги, переполненный упреками и пыхтя от злости: это я виновата в его неудачах, ведь я не пожелала стоять за прилавком, потрошить рыбу и разрезать пилой на куски. Ребенок у нас все не появлялся,
С течением лет и литров он утратил красноречие, которое я так в нем любила, не говорил уже подолгу без перерыва — все равно о ком, все равно о чем, — не так быстро сыпал словами, пока не умолк совсем, и лишь в минуты просветления рассказывал о себе, о торговле, которая идет вяло, о своей матери, которой он уже много лет не мешал умирать в одиночестве и, несмотря на невыразимую любовь к ней, охотно отвез бы на Остров Мертвых, ибо перед нею он должен был держать себя в руках, что во время встреч по воскресеньям давалось ему все труднее. Он держал себя в руках и перед Антоном, когда тот приезжал из Вены, и вместо бутылки «мальбека» ставил на стол минералку, ставил нарочно, чтобы смутить гостя и заставить поскорее уйти. Потом, под предлогом, что ему нужно зайти к клиенту, Эннио спешил по переулку Барбариа-де-ле-Толе прямиком в остерию «Аль Балон», опрокидывал у стойки первый стакан вина, а позднее подсаживался к одному из столов, где целыми днями играли в карты. Может, он сидит там и сейчас, среди стариков, которые каждый день приходят туда из богадельни, — им надо только перейти переулок, чтобы провести последние годы в привычном питейном заведении в качестве рассыльных, помощников официантов или игроков, в зависимости от своего состояния.
Рита переходит на другую сторону, сталкивается с официантами, которые каждый вечер расхаживают здесь перед ресторанами или, расставив ноги, сложив руки за спиной, стоят у витрин, чтобы изловить гуляющих по берегу туристов.
Эннио будет меня ждать, думает Рита. Будет сидеть на кухне и пить кофе со спиртным, чтобы не заснуть. Воткнет в скатерть зубочистку, встанет и подойдет к окну, но наружу не выглянет. Или они его мне принесут. Люди, оставшиеся в заведении и еще не совсем пьяные, принесут его к нам домой, вытрясут его куртку, будут его увещевать. Они просунут его мне в дверь и усталым, нетвердым шагом побредут домой.
Не заставляй меня сейчас объяснять, говорит Рита Антону, не задавай вопросов, как будто я могу рассказать тебе то, чего ты сам не знаешь. Тут у меня за спиной насвистывает человек и ждет, когда я положу трубку. Ведь все последнее время я мысленно приближала, мысленно торопила конец, а обиды и упущения заводили вообще невесть куда.
Позавчера она в последний раз подошла к прилавку Эннио и передала ему список заказов, в последний раз, повторяет Рита, теперь она от всего этого избавлена — от криков торговцев, от мелькания рук, непрестанно бросающих рыбу на весы, от бьющихся в металлических лотках рыбьих тел. Наконец-то она будет покупать газеты, читать их, а потом выбрасывать, не думая о том, сколько килограммов морских языков и мидий можно было бы в них завернуть. Представь себе, он до последнего времени отказывался покупать водонепроницаемую упаковку, до последнего времени газетные листы промокали от этих морских тварей, из размокшей бумаги торчали морды, плавники и хвосты.
Что ты сейчас делаешь? Ты меня слышишь? Проезжающий грузовик заглушает ответ Антона. Мужчина за спиной у Риты переминается с ноги на ногу. В эти часы, говорит Рита, сюда приходят солдаты из казарм и занимают все автоматы. Чем бессмысленнее их дни, тем жарче любовный шепот, тем громче требуют они клятв в верности. Поговорив с подругами, они мстят им за свои ревнивые подозрения тем, что смотрят порнофильм или едут к проституткам в Местре.
Отцу ничего не рассказывай, не рассказывай, что я приеду в Вену. Я не доставлю ему такого удовольствия, не дам позлорадствовать, — мол, сбывается все, о чем он кричал мне вдогонку.