Неприкрытая жестокость
Шрифт:
— Пьем наравне, — сказала она с вызовом.
Курт налил шампанское в широкие бокалы, и они чокнулись.
— Я знаю, такие бокалы уже не в моде, но все равно предпочитаю их вытянутым, — заметил он, смакуя игристое вино. — Ни у тебя, ни у меня нет большого носа, поэтому мы вполне могли бы пить из высоких узких бокалов, но подумай о тех, у кого большой нос!
— О Боже! — воскликнула Хелен. — У тебя есть чувство юмора!
— Конечно, есть.
— Ты его хорошо скрывал. — Она сделала глоток. — Как я люблю шампанское! И, Курт, я не могла
— Я и чувствую себя прекрасно.
— О чем ты думал в эти почти полные шесть дней?
Выражение его лица практически не изменилось.
— О работе всей своей жизни. Я работал, но ее не закончил. Мне обещали дать фотографии стен. Я соединю фотографии и тогда смогу закончить свою работу. Я ее обязательно закончу. Я прежде не понимал, насколько важно перевести каждый шаг моих исследований на язык математики, как непрерывное множество. За последний год я многого достиг, но теперь знаю, что не допустил никаких ошибок в своих предположениях. Когда результаты исследований занимают больше трех дюжин листов и часто повторяются, легко потерять нить рассуждений. Я упускал это из виду. Теперь все стало понятно. — Его лицо оживилось, загорелось энтузиазмом. — Если и были допущены ошибки, то только в этот последний год, но я так не думаю. Я прав, Хелен. Я прав!
— По крайней мере ты показал мне, как выстраиваются твои приоритеты.
— На рабочем месте — да.
— И угроза смерти не затмила все на свете?
— И да, и нет. Я только хотел завершить свою работу до того, как умру. Работа важнее, даже если смерть неминуема.
— Неудивительно, что тобой так восхищаются коллеги.
— Ты преувеличиваешь.
— Нет, нисколько. Я говорила с ними в связи с этим похищением, и каждый из них восхищался твоим страстным… — Она остановилась, а затем, пораженная, выпалила: — Конечно! Вот где страсть! В работе!
— Ты меня запутала.
— Знаю, и собираюсь оставить в таком состоянии. Пей, Курт.
Хелен решила, что трех бокалов для ее целей будет достаточно. И сделала первый ход.
— Ты хочешь отомстить? — спросила она, пока он снимал с нее туфельку и чулок; она пришла сюда соблазнять, поэтому никаких колготок.
— В данный момент, — начал он, макая пальцы ее ног в свое шампанское, — я больше заинтересован в слизывании шампанского с твоих совершенных пальчиков.
Она взвизгнула и засмеялась.
— Курт, не надо! Я боюсь щекотки!
— Извивайся. Мне нравится, — пробормотал он.
— Хорошо, но не больше пяти минут.
Через пять минут, то есть тогда, когда Хелен досчитала в обратном порядке до нуля, она схватила его за уши и потянула голову наверх.
— Оу!
— Если бы у тебя были длинные волосы, я могла бы схватить за них, но короткая стрижка не оставляет выбора. Только уши. Нет, присядь, Курт, и послушай меня! Я хочу серьезно с тобой поговорить.
Он подчинился, движимый любопытством.
— Хорошо, моя очаровательная
— Ты хочешь отомстить своим похитителям?
— Да, естественно. Не столько за доставленные мне неудобства, сколько за боль и тревогу моих родных.
— У тебя есть какие-нибудь идеи, предположения, кто это мог сделать?
Он выглядел озадаченным.
— Об этом я не думал. Я был слишком поглощен своими исследованиями.
— Зато у меня есть и идеи, и предположения.
Он потянулся к бутылке шампанского, но потом резко отдернул руку:
— Нет, я не должен больше пить. Расскажи мне, Хелен.
— Капитан Кармайн Дельмонико — не просто обычный полицейский из маленького городка. Курт, он — отличный детектив, поэтому я и выбрала полицию Холломена для стажировки. Капитан пришел к ряду заключений, с которыми я согласна. Первое из них такое: твоими похитителями были не американцы, а немцы.
Она его зацепила. Курт изумленно смотрел на нее, совершенно сбитый с толку.
— Этого не может быть! Немцы?
— Признай, что, когда речь заходит о преступлениях, ты ничего не понимаешь, — сказала Хелен. — Дельмонико же — мастер своего дела, к чему стремлюсь и я. Поверь мне, американские похитители повели бы себя иначе в твоем случае. А если это немцы, то наверняка знали тебя лично. Мы думаем, иначе тебя не выбрали бы на роль жертвы. Еще твои похитители знали, когда будет открыт трастовый фонд для детей, и, все просчитав, открыли счет в престижном швейцарском банке. Здесь поработали не отбросы общества.
— Джозеф, — глухо проговорил Курт.
— Может быть, но это только предположение. И оно так и останется предположением, так как мы не имеем права проводить какие-либо разыскные действия в Западной Германии. Если только не…
— Если только что? — спросил Курт, весь обратившись в слух.
— Если только мы с тобой не сработаем по одной схеме, которая скроет наши настоящие планы и поможет найти преступников.
— Мне очень интересно.
— Для начала скажи, когда тебе нужно возвращаться на работу?
— Дин Галраджани сказал: когда буду себя нормально чувствовать. Я ответил, что готов прямо сейчас. — Курт улыбнулся: — Мне нужно закончить мою стену.
— Давай ты выйдешь на работу во вторник?
— Почему? Это ведь через четыре дня.
— За эти четыре дня мы с тобой сможем слетать в Мюнхен, где я проведу небольшое расследование. — Она смотрела своими ярко-голубыми глазами ему в глаза. — Я знаю, твоя семья будет рада увидеть тебя. Никто из твоих близких не приехал сюда, когда тебя похитили, поэтому тем более обрадуются. Ты говорил Дагмар, что хочешь на мне жениться. Я еще не даю тебе согласия, но хотела бы поехать с тобой в Мюнхен в качестве невесты. Это ведь отличный повод, чтобы быть с тобой. Пока мы будем там находиться, ты сможешь придумать тысячи предлогов, чтобы побыть наедине с семьей. Я же воспользуюсь свободным временем и все аккуратно разузнаю, не взбудоражив местных полицейских. Можешь мне поверить.