Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес
Шрифт:
– Да.
– Хотя, в сущности, – развивал мысль Хамилтон, – плохо переносит человек не жару, а влажность.
Разговор его ясно доказывал, что даже опытные эксперты, влюбляясь с первого взгляда, несут всякую чушь, как и все прочие смертные. В груди Хамилтона Бимиша бушевали неведомые ему до сей поры чувства, и, отшвырнув прочь все принципы, он признался себе, без стыда, что к нему наконец-то нагрянула любовь – не исподволь, постепенно согласно науке, но бесцеремонно, пустив в ход локти, словно ошалелый житель пригорода,
Дверь открылась. Появился Феррис, взглянувший на гостью не с холодным отвращением, как он смотрел на Джорджа Финча, а с отцовской симпатией. Окружность его талии стала уже неохватна, но красоту он еще был способен воспринимать.
– Миссис Уоддингтон просила передать, мисс, – сказал он, – что ее вызвали по срочному делу, а потому ваша встреча отменяется.
– Что же она не позвонила! – жалобно воскликнула девушка.
Феррис позволил себе чуть вскинуть бровь, стараясь передать, что, хотя он ей сочувствует, дух преданности запрещает ему критиковать хозяйку.
– Миссис Уоддингтон просила узнать: удобно ли вам, мисс, если она придет к вам завтра ровно в пять часов?
– Хорошо.
– Благодарю вас, мисс. Мисс Уоддингтон ожидает вас, сэр. Хамилтон смотрел вслед девушке, которая, дружелюбно кивнув ему, беспечно удалялась из его жизни.
– Кто это, Феррис? – спросил он.
– Не могу сказать, сэр.
– Как, не можете? Вы же ее узнали!
– Нет, сэр. Эту даму я никогда не видел. Но миссис Уоддингтон сказала, что она зайдет в это время, и попросила передать ей сообщение, которое я и передал.
– Разве миссис Уоддингтон не сказала, кто зайдет?
– Сказала, сэр. Одна дама.
– Осел! – крикнул Хамилтон, однако – не вслух. Даже этому сильному человеку недостало на такое сил. – Неужели она не назвала ее имени?
– Нет, сэр. Пожалуйста, заходите, и я провожу вас к мисс Уоддингтон. Она в библиотеке.
– Забавно все-таки, что миссис Уоддингтон не назвала эту даму по имени.
– Да, сэр. Куда как забавно.
3
– О, Джимми! – воскликнула Молли. – Как мило, что вы зашли!
Хамилтон рассеянно похлопал ее по руке. Слишком занятый своими мыслями, он пропустил мимо ушей, что она назвала его ненавистным именем.
– Со мной произошло нечто поразительное, – проговорил он.
– И со мной. По-моему, я влюблена.
– Я уделил вопросу самое пристальное внимание, возможное в столь ограниченное время, бывшее в моем распоряжении, – продолжил Хамилтон, – и пришел к выводу – я тоже влюблен.
– Кажется, я влюблена в вашего друга Джорджа Финча.
– А я влюблен… – Хамилтон приостановился, – не знаю, как ее звать. Но девушка – очаровательная! Прелестная! Сначала я заметил ее в автобусе, а потом мы поговорили немножко у дверей. Я вынул пылинку у нее из глаза.
Молли недоверчиво на него взглянула.
– Быть не может! Вы влюбились в девушку, даже не зная ее имени? Вы же всегда утверждали, что любовь – чувство разумное.
– Взгляды меняются. Интеллектуальное восприятие не застывает на мертвой точке. Человеку свойственно развиваться.
– В жизни так не удивлялась!
– Я и сам удивлен, – признался Хамилтон. – Ведь я даже не знаю, как ее зовут, где она живет. Не знаю ничего. Кроме того, что она приятельница твоей мачехи. Во всяком случае, знакомая.
– А, так она знает маму?
– Очевидно. Она пришла к ней.
– Кто только к маме не заходит! Мама – почетный секретарь самых разных обществ.
– Девушка эта среднего роста, поразительно стройная, с блестящими каштановыми волосами. На ней – репсовый жакетик, платье из креп-марокена с плиссированной юбкой и узким воротничком с присборенным рюшем. Шляпка – из тонкой соломки, с репсовой лентой. Лакированные туфельки и шелковые чулки. А глаза – нежные, голубовато-серые словно утренняя дымка, плывущая над волшебным озером. Говорит тебе что-либо это описание?
– Нет, не припоминаю. Судя по вашим словам, она прехорошенькая.
– Так и есть. Я смотрел ей в глаза всего минуту, но никогда их не забуду. Они глубже тихих вод.
– Я могу узнать у мамы, кто это.
– Буду крайне признателен. Объясни, что это та девушка, к которой она собирается зайти завтра в пять. И позвони мне, скажи имя и адрес. А теперь, девочка моя, расскажи про себя. Кажется, ты обронила, что влюблена?
– Да! В Джорджа Финча!
– Прекрасный выбор.
– Он ягненочек!
– Что ж, если хочешь, пусть будет ягненочек.
– Я попросила вас прийти, чтобы вы посоветовали, как мне быть дальше. Понимаете, маме он не понравился.
– Да, это я понял.
– Она запретила пускать его в дом.
– Так-так…
– Наверное, потому, что у него нет денег.
Хамилтон уже порывался возразить, что денег у Джорджа почти неприличное количество, но прикусил язык. Зачем же рушить девичьи мечтания? Сердце ее Джордж завоевал как романтический бедный художник. Жестоко открывать, что он богат, а художник – хуже не сыщешь.
– Твоя мачеха односторонне судит о людях, – заметил он.
– А мне безразлично, пусть у него хоть совсем ни гроша. Знаете, когда я выйду замуж, мне достанется то ожерелье, какое отец подарил моей маме. Продам и получу тысячи долларов. Так что все у нас будет в порядке!
– Да, вполне…
– Конечно, мне не хочется убегать из дома. Только в самом крайнем случае. Я мечтаю, чтоб свадьба была, как положено, с подружками, тортом, подарками, фотографиями. Короче, чтоб было все-все!