Непримиримые 3
Шрифт:
– Ты в зале будешь спать! – продолжает гнуть свою линию сосед.
– А я был бы не против уюта и тепла, – поясняю упрямо. – Надоело с вашей дочкой по углам обжиматься и скрываться. Привыкайте. Мы спим вместе. А вам хватит делать вид, что мы несовершеннолетние и неразумные. Не те обстоятельства…
– Он лжёт, – упирается Ирка, но фразу чуть ли не скулит, беспомощно взмахнув руками. – Я с ним не сплю…
– Ир, заканчивай невинную девочку разыгрывать! Я ведь обижусь, а потом тебя за это накажу, – грожу с интимным подтекстом и не удерживаюсь от
В глазах Королька испуганно мелькает лихорадочный блеск. Злой, решительный.
– Хорошо, я сама себя наказываю – буду продолжать спать в зале! – разворачивается, собираясь вернуться на первый этаж.
Сергей Николаевич удовлетворённо кивает, а меня убивает такая реакция. Что это за мужик? Его дочь выселяют из комнаты. Нет, чтобы меня вытряхнуть из дома! Так нет же, радуется, что дочка будет спать в зале, в то время как её комнату занимает наглый приживалка! Охренеть!
Воистину, мы делаем с людьми то, что они нам позволяют с собой делать! А так как порог моей низости ещё не найден, буду упорно его искать! Особенно, когда есть к чему стремиться и чего добиваться.
– Малыш, я не понимаю, что за блажь? – Сто пудов «Оскар» за лучшую мужскую драматическую роль мой.
Ирка зло сощуривается:
– Ты невыносим…
Пару ступеней вверх, медленно оборачиваюсь и добавляю с изрядной порцией яда:
– Жаль, мне будет плохо без твоих птичек. Уже привык, знаешь ли, пальцами пробежаться… губами приласкать…
Если вначале Королёк выглядит озадаченно, то уже в следующий миг в очередной раз начинает покрываться краской едкого стыда, причём так быстро, что вызывает у меня неописуемый смех. А потом вообще лицом в руки утыкается.
– О чём речь? – недоумевает папа.
Я как бы невзначай кидаю:
– Если мы с вашей дочерью не близки, то откуда я знаю, что у неё на спине, в районе лопатки, тату в виде горящего сердца и колёс, а… на лобке птички крылышками машут. Что легко проверить… Она не любит курчавость, там голо…
– М-м-м, – горько стенает Ирка, торопливо скрываясь в дальнем углу зала.
Сергей Николаевич багровеет:
– Лобок – это же… – неопределённо водит рукой у своего паха. – Игнат, – чеканит, – ты – исчадие ада!
– Не понимаю вашей озабоченности, – этот спектакль надоедает до чёртиков. Мужик из девчонки лабораторную старую деву собирается сделать? Нет, понятно, что она дочь, и он обязан её защищать, но вроде возраст уже позволяет соседке жить нормальной… взрослой жизнью, включая половую. – Ирка – видная девчонка! Я не смог пройти мимо. Любовь – она такая…
– Не опошляй любовь своими признаниями и аморальными замашками! – грозит Сергей Николаевич.
– Это сейчас вы мне будете говорить про мораль и аморальность? – торопею от наглости мужика.
– Да! Тебе! – спокоен сосед. – Нам с тобой ещё предстоит разговор тет-а-тет, на тему отношений и некоторых недопониманий… А сейчас я, – переводит дух, – не хочу больше ничего слышать. Сегодняшний день был жутко затянутым и богатым на новости и приключения, – Корольков
– Я тоже спатки, – ухмыляюсь и шагаю наверх, но у последней ступени чуть приседаю, высматривая в зазор лестничного ограждения Ирку. Она буравит пустоту взглядом, а когда переводит глаза на меня, добавляю:
– Надоест дуться, приходи. На тебя силы найду!
Королёк порывисто отворачивается, а я ржу. Открыто, от чистого сердца. Давненько так хорошо не было! Вот что значит, сделай гадость – на сердце радость. Да, чёрт возьми. Я тварь! И такая опасная… Меня нельзя задевать.
Меня не стоит обижать. Меня не стоит недооценивать.
И уж тем более пытаться переиграть!
ГЛАВА 3
(День второй, ночь третья)
Игнат
В универе вроде успеваю договориться о досрочной сдаче последних зачётов и экзаменов в связи с личными проблемами, вот только один предмет зависает. Люговкин Аркадий Петрович, профессор по микробиологии, попал в больницу с сердечным приступом. В деканате меня неприятно «радуют», что вместо него взяли Королькова, и он будет принимать у нас экзамен, хотя должен был приступить к работе лишь с нового учебного года. Бл***, аж зубами скриплю.
Эта семейка явно существует, чтобы знатно попортить мою жизнь. Причём зная, что у нас с соседом отношения, мягко говоря, не айс, а в свете последних событий – у Сергея Николаевича на меня вообще зуб, то я даже не пытаюсь к нему подойти.
Обращаюсь сразу к Вирзину, но на кафедру не захожу – не хочу с Леркой встречаться, потому ловлю препода после пары:
– Здравствуйте, Андрей Юрьевич, – торопливо шагаю за зав. кафедрой, который всегда ходит с такой скоростью, будто вечно опаздывает.
– Здравствуй, Селивёрстов. Хочешь сообщить, что смог довести до ума свой проект?
– А то, – хмурюсь; профессор всегда колет моей затянувшейся работой. Вот только я вроде… Работаю! Проект не стоит на месте! К пятому курсу сто процентов завершим последние исследования. – Я по поводу микробиологии.
– А что с ней не так?
– С ней всё отлично, а вот с преподом…
– Игнат, ближе к телу…
– Ну, это, Аркадий Петрович в больницу загремел.
– Это я знаю.
– А я хотел досрочно сдать, у меня личные проблемы. Я уже заявление в деканат написал.
– А, да, – кивает Вирзин. – Пожар. Сожалею… Тебе нужна помощь?
– Мне нужно сдавать экзамен. Я хочу сдать вам!
– Это возможно, но у нас есть преподаватель. Корольков… Он уже согласился… Да и вы же соседи, или я не прав? – это уже добавляет с некоторым недоумением и непониманием.
– Соседи, – ворчу в свою очередь, спешно поднимаясь по лестнице, по которой проворно торопится Вирзин, даже не огибая студентов, потому что они удивительным образом сами расступаются. – Но у нас с ним… личная неприязнь.