Непримиримые 4
Шрифт:
– Денег не надо, я уже говорил, за вас уплачено! – без улыбки, но наставительно напоминает бармен, двигая купюры обратно и возвращаясь к натираю бокала. Милый парень эту фразу уже третий раз говорит, но я тоже упрямая:
– Нет уж! Свою гулянку люблю оплачивать сама!
Бармен мажет по мне недовольным взглядом:
– У меня неприятности будут, неужели непонятно? – тихо, чуть придвинувшись.
– Тогда, – нахожу выход из положения, – это чаевые!
Подхватываю бокал и поворачиваюсь.
Борзый стоит впритык и не спешит меня
– Малышка, тебе стоит расслабиться, – обнимает за талию и тянет к себе.
– Я и так расслаблялась, а вы меня напрягаете, – приподняв бокал, ловко выкручиваюсь из плена, но так, чтобы не зацепить никого вокруг и не пролить выпивку.
Вот же баран настырный. Опять ловит в кольцо. Бесцеремонно прижимается к спине, качая бёдрами и позволяя ощутить выпирающее возбуждение.
– Зачем ломаться, если сама напрашиваешься? – со злой решимостью цедит на ухо.
Прав! Сама виновата, знала, что такое может случиться, но очень надеялась на благоразумие мужчин, которым отказывают!
Уже было рот открываю выдать какую-нибудь колкость, но голос Шумахера затыкает:
– Грен, девушка тебе ясно сказала, отвали, – ядовито. – Или тебе более грубо хочется это услышать? – с насмешкой. – Причём, я дал ясно понять, она со мной! – проблеск угрозы.
Нужно отдать должное приставучему, он меня отпускает. Я с облегчённым выдохом шагаю прочь. Только уйти мне никто не даёт. Я, словно тушка, которую таскают друг у друга драчливые волки, оказываюсь в руках Шувалова. Теперь уже Родион рывком подгребает меня к себе и, припечатав губы к моим далеко не нежным поцелуем, колюче чеканит:
– Ириш, я говорил, что игры в эмоции до добра не доведут.
– Да я вроде справлялась, – неуверенно бормочу, стараясь привести мысли в порядок и понять, что происходит, и что важнее – как себя вести дальше.
– Заканчивай народ провоцировать, – обманчиво мягко рокочет. – Скоро клуб взорвётся! А он мне дорог! Развлеклась? – в глазах морозный холод. – А теперь, ступай наверх! – вот прям сразу верю каждому слову и согласна маршировать, если прикажет МОЙ парень.
Боюсь представить, как выгляжу со стороны. Блондинка во хмелю, с очередным коктейлем в руках, одетая от слова «раздетая», побывавшая сегодня во многих объятиях, ставшая причиной ссоры довольно привлекательных мужчин, глупо хлопающая ресничками и не в силах выдавить ни одного вразумительного слова.
Не помню, чтобы включала «тупую», но её отрабатываю усердно и «на ура».
Хорошо хоть толпа благоразумно рассасывается, оставляя назревающий конфликт в узком кругу, несмотря на аншлаг в зале и на танцполе. Лишь несколько зевак сидят на хокерах у барной стойки, равнодушно потягивая свои напитки, да пара охранников по обе стороны от нас – чтобы усмирить, если ругань в драку перерастёт.
Правда, есть у меня предположение, что они не разнимать парней будут, а защищать Шувалова. Под каким бы ни была градусом, фразы «Мне он дорог…», «Не впускать!..» и второй этаж для вип-клиентов – логической
– Да неужели? – змеит губы Грен. – Дарья в курсе, что у тебя сегодня другая?
– А вот это не твоего ума дело. Советую образумиться и не мешать веселиться другим!
Приставучий заметно мрачнеет, но на лице дерзкий вызов.
– А чем это я тебе мешаю?
– Вести себя не умеешь! Ещё раз будешь замечен в приставаниях или других ссорах, в этот клуб тебе будет закрыт вход навсегда.
– Босс тоже так думает? – огрызается Грен с наездом.
– Сомневаешься? – парирует Шувалов.
Ничего не понимаю из их перебранки, и дико желаю быть подальше от разборки, но пить хочу – жуть как. Припадаю к трубочке, с наслаждением потягивая обжигающий напиток, и в этот момент Шумахер холодно на меня уставляется:
– Ир, ты оглохла? – я бы назвала этот тон «недовольно господским».
Родион зол. Очень.
– М? – отрываюсь от трубочки и нервно сглатываю.
Шувалов меня разворачивает, как безмозглую куклу, и увесистым шлепком по заду отправляет к лестнице:
– Я сказал, наверх!
В лёгком шоке иду, куда послали… Автоматически переставляю ноги, а в голове долбится: «Почему он мной командует? Нет, понятно, решил защитить. Благородство изобразить, но поцелуй… шлепок… Это разве нормально?»
Сама не замечаю, как оказываюсь на втором этаже. Самое интересное – меня спокойно пропускают и даже ничего не спрашивают.
Продолжаю потягивать коктейль, но не зная, куда себя деть, подпираю перила, смотря вниз.
Ого! Какой вид. Шикарно… По ощущениям эффект, конечно, не такой, какой охватил при созерцании Шанхая в обзорное окно элитного офиса небоскрёба в самом престижном районе города, но для популярного клуба Питера – круто!
Мерцающая подсветка танцпола прерывистыми бликами выделяет из толпы разных людей, извивающихся под музыку. Столики и мягкие кресла окутывают интимным светом отдельные лампы; «чил-аут», отделённый от зала перегородками; хорошо просматривается с моей высоты бар и стойка, возле которых продолжают выяснять отношения Шумахер и Грен.
Народу возле них прибавляется, и это не может не радовать. Видимо, разногласия потихоньку сходят на нет, что подтверждает скупое пожатие рук и прощание-обнимание без лишнего дружелюбия, скорее обоюдное согласие на перемирие.
Перевожу взгляд на столики, где тусят одногруппники, и не сдерживаю улыбки. Ребята меня замечают и начинают клоунаду разводить. Кто-то в стиле мимов молит провести наверх, кто-то дурашливый приват-танец затевает, девчата завистью давятся…
На самом деле мне всё равно, даже прикидываю, как к ним вернуться, но голос Родиона вынуждает оторваться от созерцания экстаза гулящих.
– Дело твоё, как себя вести, во что одеваться и с кем мутить, но если хочешь сегодня добраться до дому живой и невредимой, советую принять мою компанию.