Непристойно богатый вампир
Шрифт:
– У меня возникли разногласия с новым управляющим в опере.
– Он пожал плечами. Бармен поставил перед ним стакан, и Буше положил в ведерко для чаевых хрустящую стодолларовую купюру.
– Кто победил?
– Я.
– Он улыбнулся, показав ряды острых белых зубов. Я не стал спрашивать, как. Если он покинул Париж из-за этого, значит, там произошло насилие. Возможно, его изгнали до тех пор, пока преступление, которое он совершил, не сотрется из памяти общества.
– На данный момент я передаю свой опыт местному оркестру.
– Я уверен, что он им пригодится.
–
– Когда ты приехал?
– Несколько дней назад, - ответил я отрывистым тоном. Между нами были теплые отношения, но вряд ли я считал его другом. Доверять вампирам других семей было невозможно. Но мы с Буше оба любили музыку, поэтому с ним было легче найти общий язык, чем с другими.
– Есть фаворитки?
– Он окинул взглядом окружающую нас толпу, его взгляд скользнул по смертным женщинам в зале.
– Я тебе не завидую. Я бы никогда не смог выбрать. Они так пьяняще пахнут.
Я скривился от этого намека. Я изо всех сил старался не обращать внимания на запах крови, благоухающий в воздухе. Все присутствующие здесь смертные мужчины и женщины принадлежали к семьям, не менее древним, чем у вампиров. Как и их предков, их готовили к тому, чтобы они стали идеальными кандидатами и составили пару вампиру. Для людей они были удивительно привлекательны. Семьи фамильяров тратили годы на воспитание своих самых красивых и талантливых детей, чтобы привлечь наше внимание. В большинстве случаев вампиры и фамильяры заключали временные соглашения, которые могли длиться годами, а то и десятилетиями. Но Обряды делали ситуацию несколько интереснее. Эти люди боролись за брак и возможность помочь произвести на свет наследника.
Как будто миру нужно было больше вампиров.
– Почему мы до сих пор участвуем в этом отборе скота?
– Спросил я его.
Темные брови Буше удивленно сошлись, как две шевелящиеся гусеницы.
– Разве твоя мать не сказала тебе?
– Она меня избегает, - сказал я ему. Я не видел ее с момента своего приезда. О сегодняшнем мероприятии меня известили приглашением с гравировкой и смокингом, который ждал меня в моей квартире в центре города.
– Сабина действительно любит свои игры.
– Он пригубил остатки своего напитка.
– Вечеринка — не место для обсуждения серьезных вопросов, но Совет решил, что приток новой крови необходим.
– Уж не детей ли ты имеешь в виду?
– кисло сказал я.
– Серьезно?
– спросил он.
– Ты говоришь так, как будто они тебе не нравятся.
– А что мне должно нравиться? Подгузники? Плач?
– Дети чистокровных вампиров отличались от смертных младенцев только рационом питания и продолжительностью жизни. Остальное было до гротеска похоже.
– Твоей матери придется потрудиться. Не думаю, что она тебя избегает, - со смехом сказал Буше.
– Думаю, она разрабатывает стратегию битвы.
Наш разговор прервала группа музыкантов, которые остановились в нескольких футах от входа, чтобы поглазеть. Я закатил глаза на Буше, который лишь рассмеялся, наблюдая за ними в освещенное зеркало бара. Ряд бутылок, выстроившихся как армия солдат, мешал мне разглядеть
– Разве они не должны быть под внушением?
– спросил я, все еще думая о людях. Перед крупными мероприятиями принято мысленно готовить всех присутствующих. Группа вампиров была слишком сверхъестественной, чтобы проигнорировать это.
– Совет становится все более прогрессивным, - сказал он мне. Я понял, что Буше думает об этом, по неприязни, прозвучавшей в его словах.
– Внушение должно применяться только в крайних случаях.
Я поморщился.
– В следующий раз нам отрежут яйца.
– Этого никто не допустит, - мрачно сказал он. Но прежде чем я успел потребовать от него дополнительной информации об Обрядах или внезапном гуманизме Совета, он схватил свои перчатки.
– Боюсь, мне нужно сделать обход. Ты же не будешь прятаться здесь весь вечер?
– Полагаю, что в какой-то момент я уйду, - сказал я, когда он снова натянул перчатки. Я достал свои собственные кожаные из внутреннего кармана куртки. Это была необходимая мера предосторожности в смешанной компании, но я ненавидел носить их.
– От тебя не убудет, если ты немного развлечешься, - напомнил мне Буше, заканчивая поправлять манжеты. Он оставил меня, чтобы я присоединился к толпе, болтающей и охающей друг с другом.
От меня не убудет. В этом-то и была проблема. Это была просто пытка, которой не было конца. Но Буше был прав. Я смогу повеселиться в Сан-Франциско, как только покину эту скучную вечеринку. Я решил найти маму и выслушать ее лекцию о семейных обязанностях и обязательствах, чтобы затем уехать.
Повернувшись, я поставил свой стакан на барную стойку и, сбросив перчатки, потянулся за бумажником. Бармен смотрел, как очередная крупная купюра падает в его ведерко. Слишком легко забыть о том, что небольшие деньги для нас — это гораздо большие деньги для смертных. Раньше внушение избавляло их от любопытства по этому поводу. Но теперь появились новые правила, не имеющие никакого смысла. Это было так присуще вампирам — изменить неправильное поведение, чтобы оказаться на правильной стороне истории.
Но прежде чем я успел обернуться, в воздухе, как предупреждение, появился запах.
Кровь. Но не просто кровь.
Я почувствовал ее запах раньше, чем увидел.
Раздавленные лепестки роз, укрывающие пол на званом обеде Марии-Антуанетты. Жженый сахар и бархат фиалок, нанесенные на фарфоровое горло. Тепло огня, пылающего в венецианском очаге. Сладкий миндальный аромат женских бедер, обхвативших мою шею. Казалось, что моя жизнь была отмечена ее отсутствием в той же степени, в какой этот момент был отмечен ее присутствием. Мне потребовалось усилие — большее, чем я прилагал за многие столетия, — чтобы не повернуться и не посмотреть, как она идет через комнату. Терпение не входило в число моих добродетелей. Но реакция на нее подразумевала бы интерес, а этого я допустить не мог.